И ложь, и слезы, и любовь

Примагниченный.  

Известный режиссер, ставивший пьесы Александра Вампилова, назвал его безусловным последователем А.П. Чехова, драматургом, «примагниченным» Антоном Павловичем. А недавно в одной из телевизионных программ главный режиссер Московского драматического театра «Сфера» Александр Коршунов сказал: «Вампилов – это Островский вместе с Чеховым», наверное, имея в виду то, что в его произведениях сплелись воедино глубина и поэзия чеховской драматургии и виртуозное театральное чутье «певца российской жизни». Разговор на телепередаче шел о последней по времени премьере театра «Сфера»  – спектакле «Старший сын», поставленном Александром Викторовичем. В самом начале программы А. В. Коршунов обронил парадоксальную фразу о том, что он недооценивал Александра Вампилова. Через пару дней после передачи автор этих строк отправился на спектакль и вынужден был согласиться с режиссером. Сколько уж видено-перевидено спектаклей по знаменитой пьесе, но ты, тем не менее, каждый раз открываешь в ней какие-то новые, поразительные, раньше не замеченные, не прочувствованные тобой глубины!

Босяк и фаталист.

Главным открытием для меня в этом спектакле стал образ Бусыгина, о котором Вампилов в своей записной книжке написал так: «босяк, фаталист, озлоблен».  Анатолий Смиранин поначалу играет его именно таким: раздраженным, циничным и даже немного «приблатнённым». Наверное, поэтому новый приятель Сильва его чуточку побаивается. Бусыгин, мусоля сигаретку, «с кайфом» подпевает Сильве известный романс про черного ворона, который «переехал его маленькую жизнь». Впрочем, и на самом деле эту жизнь «переехали»: отца Бусыгин не знал, «поднимала» его мама, наверное, чудом уберегшая сына от влияния послевоенной улицы… Опоздавшие на последнюю электричку парни мерзнут, злятся, мечтают о выпивке. И тут во дворе появляется какой-то старичок – «божий одуванчик», который стучится в дверь молодой соседки. Дальнейшее, надеюсь, всем известно: Бусыгин попадает в дом к старику, знакомится с его сыном Васенькой, сочиняет легенду о том, что он – его брат, старший сын Сарафанова. Потом в первые минуты знакомства с «отцом» он с иронией наблюдает растерянность престарелого «ходока», мол, «поделом тебе, старый невежа», вот ужо отомщу тебе за то, что я рос на алиментах! Но в этом замкнутом мирке внезапно появляется «небесное создание» в халатике, которое нарушает покой Бусыгина, - дочь Сарафанова Нина. И он вдруг начинает меняться на глазах.

Куда девается его «удаль молодецкая», раздражение, цинизм и приблатнённость! Заледеневшая душа этого «босяка и фаталиста» понемногу оттаивает. Но он мается, не понимает, что с ним происходит, может быть, впервые испытывая настоящее чувство. Его изумляет и то, что наивный старик Сарафанов и его семейство без особых колебаний доверяются ему и верят в сочиненную им легенду. Причем, старик, обретая взрослого сына, даже воодушевляется и приходит в неописуемое волнение и восторг! Бусыгин видит, что попал в дом каких-то странных, по словам Нины, «сумасшедших» людей, таких, которые ему раньше в жизни не встречались. И понимает, что не может дольше обманывать святого человека, которого он забавы ради назвал своим отцом! Но, при этом, не представляет себе, как выпутаться из «патовой» ситуации. Потому что уже ощущает не просто симпатию, а нечто похожее на любовь этих людей к себе, да и сам начинает их любить. А, рассказав им правду, он, без сомнения, эту любовь потеряет. 

Но дело не только и не столько в этом. В душе Володи просыпается ранее неведомое ему самому что-то настоящее, высокое и благородное. Он уже чувствует ответственность за судьбы этих «сумасшедших», понимает, что теперь должен их оберегать и защищать! Анатолий Смиранин блестяще играет нравственное и духовное преображение Бусыгина. Хотя слово «играет» в данном случае не вполне точно отражает происходящее: актер за три часа сценического времени проживает нелегкий процесс трансформации сознания своего героя, и ты видишь и чувствуешь, как, говоря словами Владимира Высоцкого, у него «из-под кожи сочится душа». Последние сцены замечательный артист играет практически на пределе душевных сил, «до полной гибели всерьез». Но, при этом, остается внешне сдержанным и мужественным, не позволяя себе экзальтации или истерики. Хотя его губы сводит судорога, а сердце готово выпрыгнуть из груди.

Небесное создание.

Не успев купить программку спектакля и не зная фамилий некоторых актеров, я в первом акте искренне порадовался, что открыл для себя еще одну превосходную, ранее не знакомую мне молодую актрису театра «Сфера», игравшую в этот вечер Нину. Каково же было мое изумление, когда в антракте, заглянув в программку, я увидел что это Нелли Шмёлева, которая год назад буквально сразила меня в роли молодой вдовы, генеральши Анны Петровны Войницевой в спектакле по чеховской «Безотцовщине»! Впрочем, и не мудрено было не узнать в стремительной, порывистой, воздушной, тоненькой, как тростиночка, милой и нежной, но колкой девушке красавицу Войницеву – величавую, яркую, томную, ироничную, вальяжную, обладающую «тигриной» пластикой, влюбленную в Платонова и влюбляющую в себя все мужское население своей усадьбы. (Напомню, что изумительный спектакль по пьесе молодого А.П. Чехова поставил на малой сцене театра «Сфера» режиссер Владимир Смирнов, а главную роль Михаила Платонова в нем превосходно сыграл уже знакомый читателю Анатолий Смиранин). Признаюсь, что Нина Нелли Шмелевой восхитила меня не меньше Анны Петровны! Про известную актрису одного знаменитого театра в свое время ходила присказка, что на сцене сначала появляются ее прекрасные глаза, а потом уже она сама. Что-то подобное происходило и в этот вечер. Но дело не только в красоте и фантастическом очаровании актрисы. А в том, как вкрадчиво и по-женски мудро она создает свою роль. Ты видишь, как в ее героине исподволь вызревает зернышко любви к этому непонятному и подозрительному типу, называющему себя ее братом, вдруг становящемуся не безразличным всей взбалмошной, сумасшедшей сарафановской семье, да и ей самой тоже. 

Я, наверное, ошибаюсь, но у меня мелькнула мысль: режиссер и актриса, выстраивая роль Нины, наверное, предположили, что она с самого начала вовсе не верит в это «явление брата народу». Но, почувствовав симпатию к Бусыгину, ждет, чем же закончится эта невероятная история. И до поры, до времени сдерживает эмоции. Но когда скрывать свои чувства уже не достает сил, она взрывается, взор ее пылает, а струны души звучат с такой силой, какая не снились даже шекспировским героиням.

Поджигатель.

Очень органично играет своего трепетного и задиристого Васеньку артист Денис Береснев. В прежних виденных мной спектаклях эта роль практически никому не удавалась. Если ее играл взрослый артист, не верилось, что его герой - еще отрок. А если на сцену выходил почти подросток, то ему не хватало опыта, и роль получалась наивной и слабой. В данном случае сочетание на редкость моложавой внешности актера и его немалого театрального опыта привела к абсолютно точному  попаданию в образ. Этот Васенька очень забавен и трогателен в своем юношеском максимализме. Но ты ощущаешь, что произошедшие события оставляют определенный след и в его душе. И в конце спектакля, когда начинается «сыр-бор» по поводу его дурацкой выходки с поджогом  влюбленной парочки, ты уже видишь в его глазах не только щенячий восторг, но и некоторый стыд и понимание того, что пора бы уже взрослеть и умнеть. Но самое главное: Васенька после общения со «старшим братом», который решает остаться жить с одиноким стариком Сарафановым, совсем иначе – уже с сочувствием и болью - смотрит на бедолагу-отца.

Отец.

Думаю, что любому, даже неискушенному театралу понятно, как сложно играть роль Сарафанова-старшего после Евгения Леонова в известном фильме. Здесь надо найти нечто из ряда вон выходящее, что может зацепить, увлечь зрителя и заставить его на время забыть о всенародном любимце. Вы можете мне не поверить, но, увидев в этой роли заслуженного артиста России Александра Алексеева, я про Е.П. Леонова забыл напрочь! С Сарафановым А. Алексеева, как и с другими героями спектакля, происходит удивительная метаморфоза. По всем законам медицины после испытанных в течение нескольких часов сильнейших эмоциональных потрясений Андрея Григорьевича должна была хватить «кондрашка». Но ничуть не бывало! Сарафанов как по мановению волшебной палочки из старой развалины, почти опустившегося, спивающегося лабуха, на которого с иронией смотрят даже собственные дети, превращается в сильного, волевого мужика, в душе которого возрождается и его военная молодость, и пережитые им «любови-расставания», и твердое желание продолжить написание своей оратории или кантаты под названием «Все люди – братья»! Зрителя буквально ошарашивает мощь этого «вулкана», который час назад в задрипанном плащишке униженно стучался в дверь соседки, вознамерившись просватать ее своему «митрофанушке»-Васеньке, а теперь, воодушевленный появлением Бусыгина, решился в корне изменить свою не очень складную жизнь, которую тоже «переехал» какой-то недобрый «черный ворон». Поэтому он без недоумения и истерик воспринимает признание Бусыгина в обмане. Ведь главное, что тот стал для Сарафанова неким символом перемены Судьбы! И теперь, кто бы чего ни говорил, а Володя для Андрея Григорьевича  навсегда останется настоящим сыном, пусть даже носящим другую фамилию.

Любовь.

Если бы меня спросили, что главное в этом переворачивающем душу спектакле, я бы ответил просто и без затей: любовь! Она ощущается и в очень простой и «человеческой» сценографии Ольги Коршуновой, и в мизансценах, и в репликах и монологах мудрых и трепетных артистов (в том числе, тех, о которых я в силу ограниченности объема публикации не написал), и в дивных песнях Александра Суханова, предваряющих каждый акт спектакля. Между тем, если читатель подумал, что весь он соткан лишь из патетики и светлой грусти, то это вовсе не так. Напротив: спектакль сделан очень легко, непринужденно, современно, порой очень весело, остроумно и смотрится на одном дыхании. Наверное, в нем есть какие-то недостатки и недоработки. Но мозг и сердце их решительно отметают. Потому что «высокая трагикомедия» под названием «Старший сын» в театре «Сфера» - это один из тех немногих случаев, когда нет желания поверять алгеброй гармонию. Хочется просто поклониться замечательному человеку и превосходному режиссеру Александру Коршунову и его подопечным за то, что в этот вечер (опять вспомню Владимира Семеновича Высоцкого) «чистый звук в наши души летел».  И за то, что они в очередной раз заставили эти души трудиться...

Эпилог.

Александр Викторович в упомянутой мной в начале заметки телепередаче сказал: «Если в конце этого спектакля зритель не будет плакать, то это не нормально». Автор этих строк должен с радостью признаться, что оказался вполне нормальным. Потому что плакал, не стесняясь своих слез. 

Павел Подкладов.

Фото Ирины Ефремовой, Марины Львовой, Владимира Майорова,  Сергея Майтелеса,  Маруси Гальцовой, Игоря Алпатова, Сергея Савкина.