Космическая «Чайка» в джазовых ритмах

Уже совсем немного времени осталось до открытия Международного театрального фестиваля «Мелиховская весна-2016», который пройдет в Государственном литературно-мемориальном музее-заповеднике А.П. Чехова «Мелихово». Директор фестиваля Владимир Байчер на наших страницах рассказывал о программе предстоящего 17-го по счету фестиваля. См. ссылку на интервью: http://www.mosoblpress.ru/43/199902/

21 мая в Мелихове при любой погоде и непогоде (а прогнозы сулят очень даже неплохой день) состоится грандиозный праздник. В 16-00 спектакль по удивительной пьесе знаменитого румынского драматурга Матея Вишнека «Нина» покажет Театр «Русская сцена» из Берлина. «Нина» - это пьеса-фантазия, пьеса-вымысел, некое продолжение чеховской «Чайки». В феврале 1917 года накануне революции в поместье Сорина судьба сводит трех главных персонажей «Чайки»: Нину Заречную, Константина Треплева и Бориса Тригорина. Что их привело в старое поместье рядом с колдовским озером и как будут дальше развиваться события зрителю предстоит узнать на спектакле.

После этого спектакля состоится пресс-конференция, а потом -  торжественная церемония открытия фестиваля, которая не будет официальной и патетической. Наоборот: она приятно изумит зрителей сюрпризами, которые пока еще хранятся в тайне. Одну из них осмелюсь приоткрыть: вполне может так статься, что в финале сам Антон Павлович Чехов поднимется в воздух на воздушном шаре… А где-то в районе 22 часов, когда стемнеет, начнется «Ночь музеев». И в ходе нее Мелиховский театр «Чеховская студия» откроет фестиваль open-air спектаклем «Чехов. Чайка». О нем сегодня мой рассказ.

18 ноября прошлого года литературный и театральный мир отметил знаменательное событие – 120-летие «Чайки». Именно в этот ноябрьский день в 1895 году Антон Павлович Чехов поставил последнюю точку в рукописи своей гениальной пьесы. В письме Е.М. Шавровой он сообщил: «Пьесу я кончил. Вышло не ахти». А в письме своему издателю А. С. Суворину добавил: «Начал ее forte и кончил pianissimo вопреки всем правилам драматического искусства. Вышла повесть. Я более недоволен, чем доволен». Надеюсь, что наши читатели в курсе перипетий первых постановок «Чайки»: сначала провала в Александринке, потом невероятного триумфа в МХТ. За эти годы пьеса была поставлена, наверное, несколько тысяч раз, но все же каждый год в каком-нибудь театральном уголке мира обязательно взлетает новая «Чайка». И уверен, что так будет продолжаться до тех пор, пока на Земле жив будет хоть один пиит, т.е. актер.

Одной из постановок великой пьесы, приуроченных к ее «юбилею», стал спектакль в Музее-заповеднике «Мелихово», в деревянном флигеле которого и была написана «Чайка». Странно, но факт: в известном чеховском музее, где уже почти десять лет существует профессиональный театр «Чеховская студия», никогда не ставили эту пьесу! Справедливости ради надо сказать, что «Чайки» в Мелихово «прилетали» ежегодно (даже порой по несколько штук). Дело в том, что ни один из фестивалей «Мелиховская весна» не проходил без этой пьесы. Но своей, родной, взращенной в «великом герцогстве», как назвал Чехов свою усадьбу, до поры до времени не было. Главный режиссер театра Владимир Байчер и его подопечные, конечно, мечтали о такой постановке, но до поры, до времени ограничивались лишь небольшими, камерными чеховскими произведениями: водевилями и инсценировками рассказов. И только однажды посягнули на масштабный проект – инсценировку повести «Дуэль», поставленную в формате open-air, т.е. на природе. Непонятно, почему В. Байчер не решался ставить «Чайку»: то ли малодушничал, то ли считал, что труппа еще не готова. Несколько лет он изучал многочисленные исследования о «Чайке», прикидывал, сомневался, собирался, откладывал. Кроме того, наверное, он небезосновательно считал, что мелиховский спектакль должен быть из ряда вон выходящим, уникальным. И вот, наконец, звезды сошлись таким образом, что главреж и его театр созрели! Наверное, в прошлом «юбилейном» году, когда читающий народ отметил 155-летие А.П. Чехова, 75-летие Музея-заповедника «Мелихово» и 120-летие пьесы, им просто уже было «не отвертеться».  Вполне возможно, что на В. Байчера оказал влияние очерк известного журналиста Александра Минкина «Яйца Чайки», из которого режиссер позаимствовал для своего спектакля ряд интересных мыслей. Чего, впрочем, ни от кого не скрывает.

Наверное, В. Байчера «соблазнила» природа дивного Музея-заповедника, ставшая одним из действующих лиц спектакля, 2\3 которого проходит именно на открытом воздухе, или, как сейчас принято говорить на французский манер, на «пленэре». В самом деле: ну как можно было не использовать в «сценографии» легендарный мелиховский пруд и 120-летнюю склонившуюся, но не сдавшуюся «иву ломкую», старые берлинские тополя и тропинки, утопающие в тени яблонь, вишен и сирени... Начинается спектакль возле знаменитого флигеля, рядом с которым в яблоневом саду за круглым столом сидят актеры, о чем-то оживленно беседуя. Потом они постепенно перемещаются к пруду, где взнервленная Маша уже срывает декорации спектакля Кости, ревнуя его к Нине…

Важным «ингредиентом» open-air проекта под названием «Чехов. Чайка» стало участие в нем известного эстонского художника-сценографа Владимира Аншона – столь же неуемного выдумщика, как и сам Байчер.

Эти двое учудили нечто невероятное: спектакль Константина Треплева устроили на плотах, разместив их на знаменитом пруду «Аквариум». Нину Заречную облачили в белоснежные одеяния какого-то странного пришельца из космоса, который подплывает к оторопевшим обитателям поместья Сорина на другом плоту в сопровождении зловещих существ с «красными глазами дьявола». Причем, сопровождается это действо раздающимся откуда-то с небес душераздирающим «гласом», вещающим о людях, львах, орлах и куропатках.

Второе и третье действия пьесы режиссер и художник перенесли на элегантное зеленое крокетное поле, на котором расположили огромные светящиеся шары, напоминающие лунные диски. Здесь Нина Заречная признаётся в любви Тригорину, который после этого будет безуспешно пытаться освободиться из-под сладкого, но жесткого любовного гнета Аркадиной. Здесь же произойдёт страшная сцена между ней и сыном, во время которой она смертельно ранит его своими словами. Отсюда Аркадина с Тригориным в сопровождении обитателей усадьбы уедут на красном фаэтоне, запряженном резвой лошадкой…

Впрочем, участие природы в спектакле - это лишь одна из многих режиссерских находок Владимира Байчера. В ткани спектакля удивительным образом переплетены разные временные пласты. И если в первой части в мирное поместье 19 века является космический «пришелец» в скафандре, то в последней действие переносится в 21 век. Байчер и Аншон размещают зрителей в мелиховском «Театральном дворе» (так называется мощный бревенчатый сруб, который в чеховские времена исправно выполнял функции скотного двора). И устраивают в «хайтековском» интерьере этого сруба музей истории постановок «Чайки», в «экспозицию» которого входят фотографии, афиши, зеркала, ружья и даже дамские наряды, фигурировавшие в первых двух актах спектакля! И все бы ничего, если бы режиссер не учинил в третьем акте главное «безобразие». Он изъял из спектакля первую часть четвертого действия пьесы, переодел актеров в современные супермодные, порой вызывающие костюмы, усадил за пюпитры и предложил им продекламировать некий «микс» из реплик, междометий и эмоциональных всплесков персонажей спектакля – так называемую «ораторию» на темы «Чайки», придуманную и поставленную ученицей Байчера режиссером Татьяной Ворониной. И только после этого необычного действа в полумистической, ирреальной атмосфере происходит последняя встреча Заречной  с Треплевым и его самоубийство…

Наверное, режиссер с художником рисковали. Ведь некоторых дотошных знатоков творчества А.П. Чехова могло покоробить то, что авторы спектакля осмелились превратить часть пьесы в какую-то авангардистскую «вакханалию». Да еще в самом Мелихове! Но, как ни странно, эта «джазовая импровизация» на темы чеховского текста, созданная с огромной любовью и пиететом по отношению к драматургу, отнюдь не вызывает у театрального народа неприятие или отторжение. Более того, она рождает активный отклик именно у тех зрителей, которые хорошо знают и любят творчество А.П. Чехова. Не могу в связи с этим не раскрыть читателю маленькую тайну. Владимир Байчер, видимо, все же чувствуя некоторую вину – свою и других авторов спектакля - перед драматургом за это «самоуправство», придумал удивительный и трогательный ход. Читатель помнит, что начинается спектакль со своеобразного пролога, в котором актеры, сидя за столом возле «Чайкиного флигеля», что-то вполголоса обсуждают. На самом деле они очень серьезно и подробно читают текст четвертого действия пьесы, тем самым восполняя «утрату» его части в конце спектакля и как бы прося прощения и благословения у любимого писателя.

Хотя вполне возможно, что Байчер и не думал просить у Чехова прощения, и это всего-навсего фантазии чересчур впечатлительного автора этой заметки.

Про всех артистов, занятых в спектакле, хочется писать подробно и с восторгом. Каждый из них вместе с режиссером открыл что-то новое в известных, и, казалось бы, изученных «вдоль и поперек» чеховских персонажах. Царствует в этом замкнутом мирке великолепная «примадонна» Ирина Николаевна Аркадина – заслуженная артистка России Наталья Беляева. Известная актриса, прослужившая (как и ее героиня) двадцать с лишним лет в провинциальных театрах, сыгравшая там более 50 ролей и в 2013 году пришедшая в Мелиховскую труппу, дождалась-таки своей - на данный момент – главной и звездной роли. Энергия, очарование и драйв ее героини поразительны!  Глядя на ее, у меня постоянно возникали ассоциации то с действующим вулканом, то с айсбергом, скрывающим 9\10 своей мощи.

Эта непредсказуемая Аркадина может дать роскошный «мастер-класс» перед спектаклем сына на зыбких понтонных плотиках, спущенных на воду. Или между делом подтвердить действием свой тезис о том, что ей впору играть пятнадцатилетнюю девочку, и без труда, играючи сесть на шпагат на крокетном поле. Она горяча, самолюбива и не всегда способна сдержать свои испепеляющие любого собеседника эмоции – будь то управляющий имением или сын. Аркадина Натальи Беляевой взбалмошна, красива, женственна, сильна духом, лукава, таинственна, но, при этом, глубоко трагична: она безумно любит Тригорина и, наверное, могла бы покончить жизнь самоубийством, если бы он ее бросил. Автору этих строк как-то раз посчастливилось оказаться в непосредственной близости от актрисы во втором акте спектакля на крокетном поле. Помню, что меня тогда до дрожи поразила глубина трагедии, скрытая в прекрасных  глазах ее Аркадиной…

Наталья Беляева считает, что ее героиня – «женщина колоссальной внутренней силы и большого таланта, которая достигла очень серьезных высот в актерской профессии». Однажды я спросил актрису, согласна ли она с Аркадиной, когда та гневно отвечает сыну, что никогда не играла в пьесах, которые он назвал жалкими и бездарными?

Наталья ответила:

«Безусловно! Очевидно, что она – талантливый человек и репертуар ее соответствует ее таланту. Наша Аркадина прошла сложный путь в искусстве, но никогда не «ударяла в грязь лицом». Хотя Владимир Григорьевич Байчер считает, что она испытала все унижения, восходя по карьерной лестнице, но выдержала все испытания.

Как вы думаете, ездила ли она в былые годы в Елец в третьем классе, и приставали ли к ней с любезностями образованные купцы?

Не думаю. В жизни Нины Заречной это есть. У нее нет таланта, поэтому – третий класс, Елец, купцы и соответствующие роли. А Аркадина, как мне кажется, имела более высокий старт. По причине очевидного таланта.

То есть, вам не приходится оправдывать свою героиню, вы целиком и полностью на ее стороне?

Абсолютно! А с чем тут спорить? Вот, например, о ней говорят, что она - скряга, что у нее 70 тысяч в банке, а попроси денег, она начнет плакать! Извините, пожалуйста: она ведь  з а р а б а т ы в а е т   эти деньги! Кто еще из ее семьи и из ее окружения (кроме Дорна и Шамраева) работает и зарабатывает? Никто! Все только просят: дай! А с какой стати – дай?! Ведь когда брат просит у нее денег для Кости, она вздыхает: «Горе мне с ним! Поступить бы ему на службу, что ли...» Так что мне ее оправдывать не в чем. Она правильно мотивирует свои слова и поступки».

Вторым «центром притяжения» спектакля стала Нина Заречная. В первом актерском составе ее сыграла юная златокудрая красавица – актриса Светлана Герасимович.

Звездный ее час пробил весной прошлого года, когда она сыграла роль Лики Мизиновой в спектакле «Jamais» (Жамэ). (Об этом спектакле мы тоже писали). Заречная в чем-то перекликается с Ликой. Врываясь в спектакль бурно и весело верхом на прекрасной лошади, она моментально очаровывает и зрителей, и героев пьесы благородством и светом своей души. Наверное, поначалу эту провинциальную девчушку интересует только театр. Скорее всего, она не любит Треплева, но поскольку «мировая душа» - ее первая роль, причем, написанная специально для нее, она относится и к пьесе, и к ее автору тепло и с уважением. Потом водоворот страсти поглощает ее с головой, и она уже не находит сил разобраться: совершила ли она предательство по отношению к Косте или нет? Возмездие настигает ее в финале. Нина в образе занозистой, нервной девчонки из 21 века, одетой в какую-то драненькую маечку и джинсы, появляется в доме Треплева совершенно опустошенная. И ты понимаешь, что у нее в жизни теперь уже не будет ни любви, ни настоящего театра…

Между тем, Светлана Герасимович, отвечая на мои вопросы о ее героине сказала: «Нина – девушка, не обделенная талантом. Просто у нее пока не было ни жизненной, ни актерской школы. Я очень верю, что Нина в финале, пройдя столько трудностей и преград, станет великой актрисой. Думаю, что ее слова, обращенные к Треплеву: «Когда я стану большою актрисой, приезжайте взглянуть на меня», – это своего рода пророчество. Думаю, что она про себя многое понимает и стремится к абсолюту, к тому, чтобы стать большой, талантливой актрисой.

Судя по вашим словам, Нина - это благородная, возвышенная натура. А как быть с тем, что она предает Треплева и, тем самым, наверное, убивает его? Как вы оцениваете этот ее поступок?

Начну банально: любой актер должен оправдывать своего персонажа. Но я этот поступок Нины не оправдываю. Хотя считаю, что единственно верный путь в жизни – никогда не врать самому себе. Нина, несмотря на то, что во многом виновата, абсолютно искренна в своих чувствах. Это ее выбор! Может быть, то, как она поступила в отношении Кости, можно назвать предательством. Но это «честное предательство». Она – молодец, потому что, несмотря на боль, сделала единственно верный выбор».

Тех, кто в прошлом году уже успел посмотреть спектакль «Чехов. Чайка» и захочет увидеть его еще раз на «Мелиховской весне -2016», ждет сюрприз. В роли Нины Заречной дебютирует молодая, но уже ведущая актриса «Чеховской студии» Полина Елисеева.

Полина была одной из тех, кто вместе с Владимиром Байчером находился истоков создания Мелиховского театра. И в первом же спектакле – чеховском «Медведе» в постановке главного режиссера - она сыграла Елену Ивановну Попову, «вдовушку с ямочками на щеках, помещицу». Персонаж, как и спектакль, получился яркий, комедийный, гротесковый. Но, при этом, очень трогательный и беззащитный. Полина виртуозно ведет эту достаточно сложную роль, очень мягко и тонко играя разные состояния своей героини: от возмущения до влюбленности. Но главное в этой вдовушке – то, что она, в конце концов,  «пробуждается от спячки», расцветает и возрождается к жизни. Полина Елисеева столь же ярко и пронзительно сыграла роль Ирины - жены главного героя в «Заповеднике» Сергея Довлатова – спектакле, поставленном Дмитрием Пчелой. А совсем недавно ввелась на две главные роли в спектаклях В. Байчера «Барыня» по раннему рассказу А.П. Чехова и «Jamais» - пьесе Т. Федюшиной о любви Чехова и Лики Мизиновой. Ее порочная героиня в «Барыне» по-настоящему влюблена в конюха Степана и влюбляет его в себя. Впрочем, в нее невозможно не только не влюбиться, но и не сгореть в любовном пожаре. Потому что сдержанная, интеллигентная, утонченная и целомудренная в жизни Полина обладает удивительной способностью преображаться на сцене. В любом спектакле (даже в детской сказке) она излучает не просто шарм и женское очарование, но становится на редкость чувственной и сексапильной. Причем, не предпринимает для этого решительно никаких внешних приемов, актерских ухищрений и женских хитростей.

И еще очень важная деталь в облике и повадках Полины в этой роли – ее отчаянная, бьющая через край «русскость». Черта, которая, как известно, влечет за собой способность очертя голову нырять в омут страсти и увлекать за собой других. Поэтому, наверное, режиссер спектакля и предложил актрисе роль Нины Заречной. Все, кому дорог спектакль, я уверен, с трепетом ждут появления на сцене Полины в этой роли. Пока можно только предположить, какой она будет. Сама актриса говорит о своей Нине так: «Её действенное слово - "броситься". Мне кажется, этот глагол хорошо характеризует её, потому что на протяжении всей пьесы моя Нина бросается. Если говорить об образе, то для меня Нина - это Чайка, которая бросается к воде, как хищница. Она бросается к Треплеву, в его пьесу, бросается в Тригорина и погружается в него. В 4 действии Нина - это утопленница, которая приобрела знание, право на жизнь после погружения. Нина для меня, это и есть та самая, убитая Чайка; осознание этого символа приходит в финале и поэтому она говорит Треплеву, что он прав! "Я Чайка!" 

Константина Треплева в разных составах играют Иван Кожевников и Владимир Курочкин. Их герои поразительно не похожи друг на друга. Кожевников (кстати, это его первая большая роль в театре) играет тонкого, интеллигентного, трепетного, рефлексирующего юношу, бурно реагирующего на любые внешние раздражители: «подколы» мамы, назойливую любовь Маши, безразличие Тригорина, охлаждение Нины и т.д. Он буквально сгорает от желания создать какое-то уникальное сценическое произведение (что, в общем-то, и происходит), чтобы доказать окружающим свой талант. Треплев В. Курочкина более приземлен, хмур и угрюм. Этот мрачноватый увалень, настоящий «киевский мещанин» в силу замкнутости своего существования, судя по всему, не получил полноценного образования, круг его знакомых крайне узок, и его мозг томится в этой тюрьме.

И если в глазах первого постоянно горит какой-то трагический огонь надежды, то во взоре второго – тоска и кромешный, беспросветный мрак и безнадега. Иван Кожевников говорит о своем Косте: «Мой герой - очень многогранный человек: умный, резкий, порывистый, рефлексирующий, крайне эмоциональный. И, при этом, нежный, добрый и ранимый. И все эти качества мне надо было пропустить через себя и потом постараться, чтобы и зритель их почувствовал в моем персонаже. Главное в Косте, что он талантлив и сам знает это. Его не может сбить с толку ни ироническое отношение матери, ни критика Нины, ни советы Дорна, хотя он к ним и прислушивается. Наверное, он понимает, что рутинёры в лице его матери и Тригорина  чувствуют, что он талантлив и пытаются ему противодействовать. Может быть, поэтому Аркадина, зная взрывной характер Кости, специально провоцирует его своими репликами, чтобы он прекратил спектакль. Хотя, наверное, в конце своей короткой жизни Костя что-то переосмысливает в своем творчестве. Недаром он говорит: «Я так много говорил о новых формах, а теперь чувствую, что сам мало-помалу сползаю к рутине».

Тригорины у Сергея Фатьянова и Антона Белого получились тоже очень разные. Первый – мощный, уверенный в себе красавец – судя по всему, не «отягощен» такими свойствами натуры, как рефлексия, сомнения и самоедство. Испытывая привычно нежные чувства к Аркадиной, он, тем не менее, все же исподволь, но твердо и неуклонно добивается расположения Нины Заречной. И подавляет ее мощью своей натуры, косой саженью в плечах и несколько наигранной, барской самоиронией. Кстати, такое качество, как ирония, свойственно и самому актеру.

В своем поэтическом наброске о Тригорине он написал:

·         Управляющий поместьем. (Прим автора)

Тригорин Антона Белого более трепетен, мягок, субтилен, «тонок и нежен душой». Он чрезвычайно дорожит связью с Аркадиной, его даже можно назвать в определенном смысле «подкаблучником».

Но слабость  характера заставляет его уступить и Нине. В этой паре именно она становится активной и сильной стороной. И ты буквально видишь продолжение их истории в Москве: он, подобно известному каждому россиянину Бузыкину из «Осеннего марафона», мечется от одной женщины к другой, не имея воли «прибиться» к какой-то одной «гавани». Но все же, в конце концов, после крайне неприятной для него истории с ребенком выбирает более привычное и комфортное существование.

Маша Шамраева, которую в разных составах играют Марина Суворова и Елена Ландер, ранима и опустошена. Любовь к Треплеву буквально сжигает ее душу. У погруженной в душевный мрак Маши М. Суворовой кроме Кости нет в жизни больше ничего! Марина считает, что ее Маша ранена этой любовью.

«Для меня Маша – это чайка, та самая, застреленная Костей. Но пуля не убила её, а только прострелила навылет. А ещё Маша –это страшное одиночество и любовь. Она ранена этой любовью. А болит у нее Костя. И все остальное, кроме Кости, ей безразлично. Маша – максималистка, и у нее своё собственное мнение обо всём и особое видение искусства. Костя для нее – абсолютный гений! А его пьеса – самое гениальное произведение «всех времен и народов»! Она знает эту пьесу наизусть, кожей чувствует каждую запятую и ненавидит не понимающую в произведении Кости ни слова, кривляющуюся на плоту Нину. Маша убеждена, что это она должна стоять там, на сцене и произносить великий текст о «Мировой душе» и об одиночестве, то есть, Костин текст.  И я уверена, что после того, как Костя застрелился, Машу нашли, как одну из героинь Мопассана, которая положила себе на лицо платок с хлороформом и легла спать».

У Маши Елены Ландер боль скрыта глубоко в душе. Она более женственна, мягка, толерантна к окружающим. В ней нет жгучей, испепеляющей ревности и ненависти к сопернице. Она относится к происходящему, скорее,  с философской грустью, чем со злобой и раздражением. Эта Маша способна адекватно оценивать окружающий мир, с некоторой иронией реагировать на происходящие события и даже улыбаться и шутить, что абсолютно не свойственно Маше М. Суворовой. Думаю, что Маша Е. Ландер способна пережить самоубийство Кости. И потом если не полюбить, то понять своего неприкаянного мужа.

Елена Ландер начала нашу беседу о своей Маше цитатой из пьесы.

Медведенко. Отчего вы всегда ходите в черном?

Маша. Это траур по моей жизни. Я несчастна.

Так начинается Чайка. Я много-много раз перечитывала пьесу до того, как приступила к репетициям. Видела очень разные постановки в российских театрах. И тогда Маша мне и правда казалась несчастной. А когда я сыграла первый спектакль, то поняла, что единственный счастливый человек в этом произведении - Маша. У нее есть одно важное качество, которое помогает в жизни больше всего. Даже когда проблемы, когда плохо и тяжело, когда несчастная любовь. Это чувство юмора! И у Маши оно очень богатое. От самоиронии до сарказма. И это чувство -  как спасательный круг. Если оно у тебя есть, не утонешь никогда! 

Очень трогателен стареющий, больной, но влюбленный в Нину Заречную Петр Николаевич Сорин в исполнении заслуженного артиста России Юрия Голышева. На мой вопрос, почему, на его взгляд, «Чайка» считается великой пьесой и её продолжают ставить во всем мире, несмотря на то, что она написана в конце 19 века, Юрий Иванович ответил:

«Наверное, прежде всего, потому что в ней после «Леса» и «Талантов и поклонников» А.Н. Островского говорится о проблемах театра и литературы. И о том, зачем нужны людям эти странные занятия – читать книги, фантазировать вокруг реальной жизни, создавать художественные творения. На эти вопросы каждый театр, каждый режиссер отвечают по-своему. Наверное, для зрителя важен не известный сюжет, а то, как он воплощается на сцене. Он хочет увидеть отношение авторов спектаклей к тем или иным проблемам, поднятым Чеховым в пьесе. Ну, например, талантливая ли актриса Ирина Аркадина или она – «забубенная» провинциалка, пропитанная штампами тогдашнего театра? Или что такое пьеса Треплева: гениальное произведение или декадентский бред, как называет ее Аркадина?! Людей привлекает в «Чайке» то, что выразил в своих строчках А.С. Пушкин: «Глаголом жги сердца людей!» И Чехов «прижигал» людские души, но не посредством патетической открытой трагедии, а через растворенные в обычном, казалось бы, «мелочном» существовании сгустки жизни, которые неожиданно взрываются неизвестно почему! Он показал нам русского интеллигента, теперь называемого «чеховским интеллигентом», который, по выражению великого режиссера Андрея Лобанова, «все время таскает в кармане заряженный револьвер, но не знает, в кого стрелять. И чаще всего стреляет в самого себя!» Пьесы Чехова, и, прежде всего, «Чайка» – это скрытая, напряженная трагедия будней».

К сожалению, автор этой заметки, будучи ограниченным рамками публикации, не имеет возможности столь же подробно рассказать об остальных героях мелиховского спектакля. Скажу лишь, что все они тоже очень интересны и значительны. Это и авантажный и импозантный, все чувствующий, понимающий, но не имеющий возможности помочь окружающим доктор Дорн Андрея Богданова и Михаила Вишневского. И несчастная, неприкаянная и экзальтированная Полина Андреевна Ольги Яблонской и Татьяны Федюшиной со своей смешной, трогательной, почти материнской любовью к Дорну. И опустошенный, униженный и оскорбленный Медведенко Сергея Кирюшкина и Евгения Пеккера. И даже грубиян и пьяница Шамраев (Виктор Рябов), ненавидящий всю эту интеллигентскую праздную компанию, испортившую его жену, но, при этом, причисляющий себя к когорте любителей и знатоков театра.

Словом, можно без всякого преувеличения сказать, что главный режиссер Мелиховского театра собрал изумительную команду артистов-личностей, способных не только блестяще играть, но и мыслить, проникая в бездонные глубины чеховской драматургии.

Владимир Байчер на мой вопрос о том, сделал ли он для себя какие-то открытия, работая над «Чайкой», ответил: «Я понимаю, что очень многое из того, о чём Чехов пишет в этой пьесе и с чем он хочет докричаться до нас, пока ещё не исследовано и не известно нам. Есть ощущение, что в «Чайке» скрыто ещё очень многое. Готовясь к постановке, я сделал для себя немало очень важных, на мой взгляд, открытий, которые касаются самого чеховского текста. И мне бы очень хотелось передать эти мысли зрителю по возможности максимально понятным языком. Главное – это то, что, на мой взгляд, пьеса абсолютно интимная, глубоко личностная: писатель «путешествует» внутри собственной души. И противоречие между Треплевым и Тригориным – это не столкновение классика с новатором, а борьба Чехова с самим собой! Оба писателя – это две ипостаси его самого, его внутреннего мира. Ведь и сам Чехов очень неоднозначен и противоречив, как писатель. Хотя нам и кажется, что он давно уже успокоился, надел пенсне и тихо работает в своем кабинете. На самом деле это иллюзия! Внутри него – буря, борьба, противоречия! Об этом свидетельствуют его произведения и, прежде всего, «Чайка»!»

Павел Подкладов.