Романтики из Болбистана

О Болшевской биологической станции (ББС) до последнего времени было известно только то, что находилась она в Буркове и относилась к МГУ им. М.В. Ломоносова. На биофаке университета почти не осталось людей, которые владели бы сведениями о её истории и деятельности. И только изучение личного архива А.С. Богословского позволило открыть целый мир, каковым, без сомнения, являлась эта уникальная научно-исследовательская станция.

Обычно я не пишу об извилистом пути, который приводит меня к цели исследования, поскольку считаю, что эта «чёрная» работа мало кому интересна. Но в данном случае можно, пожалуй, сделать исключение, потому что обстоятельства обнаружения архива оказались довольно любопытными.

Моей изначальной целью было получение минимума более-менее чётких сведений о Болшевской биологической станции для написания более-менее краткой энциклопедической статьи. В Интернете встречаются (правда, мало где) обрывки информации на эту тему, но все они разрозненные, и составить на их основе стройное представление о предмете крайне трудно. Эти обрывки касаются позднего периода работы ББС, когда главным направлением её деятельности стала орнитология. Нет указаний на источники, из которых можно было бы почерпнуть

точные знания по данному вопросу; из фотографий — только два-три портрета людей, когда-то связанных с научно-исследовательской станцией... Но вдруг на некоем форуме антикваров я нахожу фотографию, подписанную: «Деревенская детвора приобщается к науке на Болшевской биологической станции». Фото превосходного качества, 1924 год (см. на этой странице). Из других комментариев выясняю, что человек, выложивший её на форум, явно доводится потомком кому-то из сотрудников станции. Я испытываю азарт гончей, напавшей на след. Но мою радость нельзя назвать безудержной: сколько раз я находила подобные нити, но они обрывались у меня в руках, так и не став нитями Ариадны. Зарегистрировавшись на форуме, оставила сообщение владельцу фотографии с объяснениями кто я и что я и своими контактными данными. Открыв почту на следующее утро, я буквально подпрыгнула на стуле: мой корреспондент Екатерина Богословская выражала готовность пообщаться со мной и рассказать всё, что ей известно о ББС. Трясущимися от волнения руками я набрала номер её телефона и, как только мы обменялись приветствиями, спросила: «Скажите, вы доводитесь внучкой кому-то из сотрудников станции?» — «Да», — последовал ответ.

«Я поняла, что ваша бабушка работала здесь.». — «И бабушка, и дедушка».

— «А как звали дедушку? Кем он был?»

— «Моего дедушку звали Александр Сергеевич Богословский. Он был директором Болшевской биологической станции». Коллеги меня поймут, если я признаюсь, что в течение всего последующего разговора я захлёбывалась от восторга. И пик этого восторга наступил, когда Катя сообщила, что дедушка оставил большой архив.

* * *

Это было скромно, очень скромно сказано. Приехав в Москву, в квартиру на Речном вокзале, я увидела не просто большой архив — огромный. И жемчужиной его оказался фотоальбом «Болшевская биологическая станция. 1919 - 1956». Внимательно просмотрев и его, и некоторые другие документы, тщательно собранные А.С. Богословским, вглядевшись в лица тех, кто

создавал с нуля научный центр и потом в нём работал, я подумала: «А они были романтиками, эти биологи из Болбистана...». Болбистаном называли станцию коренные её обитатели. Неудивительно: 1920-е годы были эпохой сокращённых слов и разнообразных неологизмов.

Начало

Всё началось с того, что в 1915 году биолог, профессор Московского университета Николай Васильевич Богоявленский в усадьбе Демьяново под Клином основал летнюю базу кабинета эмбриологии и гистологии. Сюда приезжали К.А. Тимирязев, Л.С. Берг, А.Н. Елеонский и другие учёные. База просуществовала только до 1917 года, после чего, по понятным причинам, работы были свёрнуты. В течение двух последующих лет Богоявленского не покидала надежда возродить базу на новом месте, и в разгар Гражданской войны, в 1919 году, когда в стране были разруха, голод и холод, он собирает учеников и привозит их в Бурково, на Клязьму. Среди тех, кто последовал за профессором в неизвестность ради науки, оказался первокурсник Александр Сергеевич Богословский, будущий преемник своего учителя на посту директора Болшевской биологической станции.

Место было выбрано не случайно. Близость Буркова к Москве (по тем временам — 24 километра по Северной железной дороге от станции Болшево) являлась, безусловно, важным фактором, но далеко не главным. А главным было то, что Клязьма, сдерживаемая в те времена образцовской плотиной, образовывала здесь множество открытых водоёмов — стариц и заводей, чрезвычайно богатых фауной. Поблизости находились и закрытые водоёмы — торфоразработки, болота и пруды, также ценные с точки зрения зоологических исследований.

Весной 1919 года на средства, отпущенные университетом, профессор Богоявленский снимает в Буркове дом на восемь комнат, где размещаются для летних сборов два его ассистента и пять студентов. Сам он, уже за свой счёт, поселяется на отдельной даче.

Профессор торопится, ему хочется как можно скорее заняться исследованиями, возобновив практическую работу, но время диктует свои условия: гражданская война мешает развитию науки. В летний сезон 1920-го с ним вновь приезжают в Бурково только два студента. Большинство вступили в ряды Красной армии. В начале августа 1919 года ушёл на фронт и первокурсник Богословский, чтобы вернуться только в июле 1921-го.

Лишь в конце Гражданской войны у биологов появляется возможность начать, наконец, систематическую научную деятельность. Для этого, впрочем, требуется серьёзная материальная поддержка Наркомпроса (Народного комиссариата просвещения). Профессор Богоявленский начинает хлопоты о создании в Буркове постоянно действующей исследовательской базы. В это время в университет как раз хлынул поток студентов, и вуз испытывал потребность в создании подобных баз. Благодаря этому весной 1921 года в число учреждений Наркомпроса вошла Биологическая станция Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии в Болшеве Московской губернии.

Мытищинский райсовет пошёл учёным навстречу и предложил им самостоятельно выбрать помещения для работы. Выбор биологов остановился на трёх брошенных дачах, расположенных поблизости друг от друга на окраине Буркова. Скромные средства, отпущенные Наркомпросом в качестве годового бюджета станции, были потрачены на их ремонт. Денег на меблировку не хватило. И первые поселенцы Болби-стана во главе с профессором, вооружившись пилами, топорами и молотками, стали сколачивать столы, табуретки, кровати, книжные полки и прочее. Они, эти романтики, потратили много времени, мебель была — без слёз не взглянешь, но всё же в июле 1921 года можно было приступить к работе.

Студент Богословский через месяц, проводя исследования на реке Клязьме, заразился малярией. Жестокая болезнь мучила его целый год, в течение

которого ему удавалось заниматься, по его собственному признанию, «только в свободные от приступов малярии дни».

Исследования

Первоначально довольно узкая специализация станции имела целью практические результаты: получение гистологических препаратов. Однако скоро всем стало ясно, что рамки исследований необходимо расширить. К тому же возросли потребности университета, так как студентам нужно было проходить общебиологическую практику.

Педагогическая нагрузка, которую с 1924 года принял на себя Болбистан, пошла ему только на пользу. Курсы, разработанные здесь для студентов, послужили толчком к расширению и углублению фаунистических и других биологических исследований, в основу которых, по предложению профессора Богоявленского, было положено изучение экологии пресноводных животных, главным образом цикличности их жизни. Болшевская станция в 1920-е годы оказалась единственной в стране пресноводной станцией, уделявшей внимание этой проблеме.

Студенты же получили то, что не мог дать университет, — знакомство с различными организмами в природе. Курсами заинтересовались в МГУ и Нар-компросе, и Болшевская биологическая станция приняла предложение ежегодно принимать у себя студентов-практикантов. Впоследствии это послужит причиной, по которой ББС в 1929 году из ведения университета перейдёт в ведение МООНО — Московского областного отделанародногообразования — и будет находиться в нём вплоть до 1944 года.

Между тем в 1925 году вышел в свет первый научный сборник, где были опубликованы работы сотрудников станции. Любопытно было бы сейчас почитать, например, статьи Н.В. Богоявленского «Некоторые черты фауны р. Клязьмы» или Г.Г. Щёголева «Пиявки реки Клязьмы и ближайших водоёмов в районе биологической станции», или С.В. Покровского «Фауна пауков бассейна р. Клязьмы». Интересно, что «С.В. Покровский», изучавший пауков, — не кто иной, как Сергей Викторович Покровский, зоолог и ботаник, автор известных научно-фантастических повестей «Охотники на мамонтов» и «Посёлок на озере». В 1920-е годы он работал на ББС, и его научные труды этого времени тесно переплетены с общими работами станции.

Оборудование, поначалу привезённое только из университета, в 1925 — 1927 годах пополнилось выписанными из-за границы микроскопами Цейса и Рейхерта, рисовальными аппаратами, стереоскопической (бинокулярной) лупой и другими приборами. Станцию электрифицировали: «коптелки» были заменены электрическими лампами, и учёные получили возможность работать по вечерам.

Новый этап

Рубеж 1920 - 1930-х годов оказался испытанием для Болбистана. Биологов буквально преследовали несчастья.

8 марта 1929 года по оплошности одной из студенток сгорело большое здание общежития. Чтобы не сокращать летней педагогической работы, пришлось при некоторой материальной поддержке Наркомпроса соорудить из несгоревших надворных построек общежития лёгкий барак и приспособить под те же цели небольшую пристройку к сараю лабораторного корпуса, по-видимому, когда-то служившую прачечной. В строительных работах были заняты как персонал станции, так и студенты.

6 сентября того же года утонул во время проведения экскурсии для практикантов научный сотрудник В.Н. Давыдов. Его смерть стала глубоким потрясением для всех и потерей для станции: он был блестящим организатором и педагогом, а также одним из самых деятельных членов ББС.

Зимой 1929 - 1930 годов при реорганизации Главнауки Наркомпроса было решено передать Болшевскую станцию в ведение Московского областного отдела народного образования. Биологи восприняли это известие болезненно, несмотря на то, что с энтузиазмом проводили педагогическую работу. Не успели они привыкнуть к переменам, как 14 июля 1930 года умер основатель станции профессор Николай Васильевич Богоявленский. Он ушёл из жизни, оставив после себя станцию, своё детище, как окончательно утвердившееся учреждение, с ясными перспективами, с небольшим, но качественным штатом, состоявшим из воспитанных им учеников. По просьбе сотрудников станции областной отдел народного образования поставил на должность директора Александра Сергеевича Богословского.

После преодоления трагических событий наступил новый этап, самый плодотворный для Болшевской биологической станции. Тематика исследований научного центра постоянно расширялась. Вначале это были, как уже говорилось, гистология и эмбриология, позднее — энтомология и гельминтология, биогидрохимия и ботаника. В 1940 - 1950-е годы добавилась орнитология. Она стала мощным направлением деятельности ББС с приходом сюда в 1938 году молодого Константина Николаевича Благо-склонова, в будущем одного из крупнейших отечественных орнитологов. Его работу прервала Великая Отечественная война, на которую он был мобилизован, но, преданный Бол-бистану, он вернулся сюда после её окончания и работал практически до закрытия станции.

В конце 1940-х годов вместе со сторожем станции Ф.Г. Мартыновым Бла-госклонов соорудил на её территории демонстрационную вольеру для птиц и собственноручно изготовил около 30 искусственных гнездовий. Эти разнообразные по форме и размеру«скворечники» были прикреплены снаружи маленького сборного финского домика, в котором романтики из Болбистана создали музей. Кроме собственно музея с аквариумами, чучелами, демонстрационными стендами с энтомологическими и ботаническими коллекциями и прочим, существовал ещё парк-музей — небольшой дендрарий на участке станции. Здесь росли, цвели и давали плоды редко встречающиеся по тем временам в садах европейской части России растения: серебристый лох, гортензия, георгины, виноград. Сахалинская гречиха, ныне произрастающая у нас как сорняк, а тогда считавшаяся экзотикой, притеняла скамейку у лабораторного корпуса. За растениями ухаживала, как правило, женская половина станции — сотрудники Гали Васильевна Ермолина и Наталья Михайловна Популовс-кая.

Орнитологи

Птиц на ББС доставляли из разных мест. Однажды Константин Николаевич Благосклонов привёз кобчиков. Их

родиной являлись берега реки Иловли, притока Дона. Транспортировка птиц оказалась сложной: проголодавшись, они кричали так громко, что приходилось везти их в отопительном вагоне, откуда птиц не было слышно. День, когда уже прирученных кобчиков доставили в Болбистан, был для станции юбилейным. Все сидели за праздничным столом. Директор Богословский едва успел произнести торжественную речь, как перед всеми, завернувшись в чёрную штору, предстал Благосклонов. На его руках, плечах и голове сидели кобчики. За столом поднялся шум. Один из кобчиков слетел на стол, уронил бутылку с вином, разбил тарелку и, испугавшись, вернулся опять на плечо. Совсем ручные птицы потом свободно летали возле станции. Их выпускали на прогулку, но они были трусоваты и боялись отдаляться от своего места обитания. В книге «Птицы в неволе» Константин Николаевич Благосклонов вспоминает, как однажды со стороны Буркова примчался перепуганный кобчик. Он спрятался под деревом над вольерой от... преследовавшей его ласточки.

В ряду громких имён орнитологов, прославивших отечественную науку и связанных с Болшевской биологической станцией, выделяется также Гали Сергеевна Шестакова. По сей день в Интернете можно встретить иностранцев, блуждающих в поисках биографических сведений о женщине-учёном, внёсшей столь весомый вклад в изучение птиц: за границей труды Шестако-вой хорошо известны. В 1950-е годы на

Болшевской биологической станции ею проводились первые в стране систематические эксперименты по исследованию биомеханики полёта птиц, сопровождавшиеся киносъёмками.

Одним из самых известных опытов является опыт с заклеиванием тонкой бумагой щелей между перьями крыльев, выявивший зависимость полёта птицы от воздухопроницаемости её крыла. Работами Шестаковой интересовались не только коллеги. Известно, что Михаил Клавдиевич Тихонравов, конструктор космической и ракетной техники, был знаком с профессором Шестаковой и изучал результаты её экспериментов.

Представителем последнего поколения орнитологов ББС являлся знаменитый Владимир Евгеньевич Флинт, окончивший МГУ в 29 лет. Высшее образование он получил после того, как вместе со своими ровесниками прошёл Великую Отечественную войну.

Начав воевать в 1942-м механиком-водителем танка Т-34, Флинт закончил войну в 1945-м командиром взвода автоматчиков. На фотографии из альбома Богословского он ещё очень молод: впереди многочисленные экспедиции по России — в Приморский край, Туву, Забайкалье, Среднюю Азию, на Мурманское побережье Баренцева моря, на остров Врангеля, в Якутию, на Таймыр... Выступив организатором поездок в национальные парки Кении и Уганды, Флинт будет одним из первых русских зоологов, воочию увидевших животный мир саванн Восточной Африки. Длиннолицый молодой человек с фотографии 1953 года станет в будущем доктором биологических наук, академиком РАЕН, почётным членом Териологического общества РАН, пожизненным почётным членом Британского орнитологического союза и Национального географического общества США. Ровно через 40 лет, в 1993 году, он создаст Союз охраны птиц России. В целом его заслуги перед отечественной наукой столь велики, что переоценить их невозможно...

Закат

В 1944 году Болбистан вышел из состава МООНо и снова стал частью МГУ. По-видимому, это событие было встречено биологами восторженно: над

воротами станции они гордо вывесили надпись крупными буквами: «Болшевская биологическая станция Московского университета». В своих надеждах они жестоко обманулись...

«Болшевская станция была передана университету в 1944 году со всеми помещениями, оборудованием, рабочим коллективом, хорошими традициями. Но за все 10 лет пребывания станции в системе МГУ почти ничего не было сделано не только для улучшения её материальной базы, но даже для её сохранения, — с горечью писал в университетскую газету директор Александр Сергеевич Богословский. — Особенно досадно, что до сих пор не удаётся как следует огородить заповедный участок станции. Для обеспечения нормальной деятельности Болшевской станции нужно, прежде всего, чтобы ректорат МГУ изменил своё отношение к ней.»

Статьёй Богословский пытался защитить станцию после того, как летом 1953 года с согласия декана биолого-почвенного факультета профессора С.И. Исаева все помещения общежития ББС были предоставлены детскому саду МГУ. Вследствие этого сотрудники станции лишились элементарных бытовых условий, а сама она вынуждена была отказать ряду биологов, планировавших здесь свои исследования.

«Нет сомнения, что вопрос о предоставлении летних помещений детскому саду МГУ имеет большое значение. Дети сотрудников и преподавателей университета должны быть вывезены летом на дачу. Но удивляет позиция, занятая в этом вопросе хозяйственными руководителями ректората, в частности проректором М.С. Унаняном. Вместо того, чтобы принять меры к организации специальной летней базы для детей работников МГУ, тов. Унанян пытается «решить проблему», фактически уничтожая ценное научное учреждение».

И сегодня больно читать эти строки — не только потому, что, как мы знаем, в 1955 году станция практически прекратила работу, а в 1956-м её полностью перевели в Чашниково под Солнечногорском. Больно ещё потому, что и в наши дни сплошь и рядом мы наблюдаем подобную политику.

С 1922 по 1955 год на ББС трудились 4756 человек (более полной статистики мы пока не нашли. - Примеч. авт.), в том числе более 2300 студентов МГУ, более 1500 студентов других вузов и учителей средних школ, около 500 научных работников.

На страницах газеты мы имеем возможность вспомнить и перечислить поимённо многих крупных учёных, чья деятельность была связана с Болшевской биологической станцией. Это:

Благосклонов Константин Николаевич (1910 - 1985), орнитолог; проводил на станции обширнейшую педагогическую работу;

Богословский Александр Сергеевич (1900 - 1977), специалист по планктонным организмам, основатель кафедр зоологии в трёх отечественных вузах; директор станции с 1930 по 1956 год (с перерывом в 1941 - 1944 годах);

Богоявленский Николай Васильевич (1870 - 1930), магистр (1906), доктор зоологии (1912); основатель станции и её директор с 1919 по 1930 год;

Вермель Евгений Матвеевич (Мат-феевич) (1904 - 1972), гистолог; один из основоположников отечественной противоопухолевой химиотерапии;

Кабак Яков Михайлович (1906 -1964), эндокринолог;

Кулаев Степан Иванович (1896 -1944), эмбриолог, автор фундаментальных работ по цикломорфозу половых желёз;

Некрасов Алексей Дмитриевич (1874

- 1960), зоолог, эмбриолог и историк биологии;

Никольский Георгий Евлампиевич

(1906 - 1973), зоолог; художник-анималист, чьи иллюстрации к книгам получили международное признание; Покровский Сергей Викторович(1874

- 1945), зоолог, ботаник и писатель;

Полосатова Евгения Владимировна (1902 - 1986), ботаник, московский коллекционер, передавший своё собрание ГМИИ им. А.С. Пушкина; создатель и первый директор квартиры-музея К.А. Тимирязева в Москве;

Селиванов Лев Сергеевич (1908 - 1945), биогеохимик, автор фундаментальных работ по биогеохимии брома и хлора. В 1941 году ушёл добровольцем на фронт, в 1942-м попал в немецкий плен, погиб в феврале 1945 года во время восстания заключённых концлагеря Ма-утхаузен;

Флинт Владимир Евгеньевич (1924 - 2004), орнитолог; один из авторов и редакторов Красных книг

СССР, РСФСР, РФ и Москвы. Автор проекта закона СССР «Об охране и использовании животного мира» (от 1 января 1981 года). По инициативе Флинта и при его прямом участии созданы питомники редких видов птиц и животных;

Шестакова Гали Сергеевна (1891 - 1974), орнитолог; научный сотрудник Института эволюционной морфологии и палеозоологии АН СССР (ныне Институт проблем экологии и эволюции им. А. Н. Север-цова РАН); Шмидт Георгий Александрович (1896 - 1975), эмбриолог; в 1928 - 1932 годах работал за границей. Был знаком с

А.М. Горьким и навещал его в Соррен-то, где они составили план серии популярных книг «История науки» (замысел не осуществился);

Щёголев Григорий Григорьевич (1882 - 1956), хирудинолог (специалист по биологии пиявок);

Ягужинский Сергей Николаевич

(1906 - 1943), ботаник, специалист по высшим растениям.

Заключение

Александр Сергеевич Богословский собирал свой архив с исключительной педантичностью. Сохранились две тетради, куда он заносил данные о сотрудниках и их фотографии, благодаря которым мы имеем возможность представить себе коллектив станции. В научных отчётах он отмечает не только заслуги коллег-биологов перед наукой, но и помощь сторожа (!) в обустройстве учреждения.

Альбом «Болшевская биологическая станция» заполнен фотографиями Буркова и его окрестностей. Из него мы впервые узнали о существовании такого местного топонима, как Жукова гора, и о том, что в Буркове в 1920-е годы была собственная начальная школа. В архиве мы нашли карту речных заводей Клязьмы, а в альбоме — их фотографии. Трудно даже вообразить, что когда-то некоторые из этих заводей представляли собой сплошной ковёр из цветущих водяных лилий.

Архив Богословского ждёт дальнейших исследовательских работ. Его содержание крайне ценно и для нашего краеведения, и для истории биологической науки в России. Он мог бы послужить основой для целой книги (возможно — нового альманаха «Болшево»).

Мария МИРОНОВА, председатель Королёвской городской организации ВООПИиК