Конверт с чужим почерком

Только тот, кто получал конверты со штампами полевой почты, знает и никогда не забудет, как страшно было вскрывать их, если адрес написан чужим почерком. Скорее всего это означало, что внутри находится похоронка. Одним из многих тысяч не вернувшихся с войны был и мой дядя Борис Николаевич Жуков.
В середине лета 1942 года на имя моей бабушки, Елизаветы Васильевны Жуковой, пришло извещение по форме № 4. В нём было написано: "Ваш сын, лейтенант Жуков Борис Николаевич, в бою за Социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, был убит и похоронен в дер. Огурцовка, Булацеловского района, Харьковской области".
Борис погиб 20 июня 1942 года, когда ему ещё не исполнилось 33 лет. Вскоре нам пришло письмо от
воентехника В. С. Шарапова. Он писал: "С самого начала прибытия Бориса в нашу часть я работал вместе с ним и успел узнать его как хорошего товарища, скромного и замечательного командира. Погиб он в 18 час. 30 мин. в трёх километрах от станции Булацеловки, между деревнями Гроза и Огурцовка, на юго-восточной окраине аэродрома. Смерть последовала неожиданно и мгновенно. На нас она произвела тяжёлое впечатление.
Да разве можно на бумаге выразить свои чувства, когда опускаешь в могилу завёрнутый в плащ-палатку труп товарища, с которым работал и только за полчаса перед этим разговаривал? 22 июня я со своими товарищами отходили с этого аэродрома, и к вечеру его уже заняли немцы. Очень сочувствую вашему горю, вы потеряли сына и брата, а мы — замечательного товарища и командира.
Если когда-либо придётся побывать в Москве или Загорске, а я его проезжал часто, когда ездил на родину в Ярославль, загляну и к вам и тогда расскажу подробно обо всём. А если этого не будет — значит, и я где-нибудь под сырой землёй нашёл своё место".
Второе — и последнее — письмо В. Шарапова было датировано 16 декабря 1942 года. Не хотелось бы думать, что его предчувствие сбылось.
После окончания войны мы писали письма в сельсовет и в школу деревни Огурцовка, надеясь, что кто-нибудь из жителей подскажет, где может быть похоронен дядя Борис, но ответов не дождались. Горько, что он так и остался безымянным лежать в украинской земле, за которую отдал жизнь.
Самые первые и яркие детские воспоминания о Борисе у меня связаны с запахом свежих древесных стружек и шумом от работы токарного станка. В то время мы жили в Загорске, в доме № 20 на Нижней улице. Хотя семья была и небольшой, а места не хватало, одну из комнатушек занимал токарный станок с ножным приводом, верстак с тисками и шкафчик с инструментами. Борис с братом Вячеславом учились в профтехшколе, которая была недалеко от нашего дома. После её окончания Борис поступил в Московский политехникум им. Моссовета. Отработав положенный срок по направлению, он стал жить с нами в Загорске в 4-м Доме Советов и работать в Загорском техникуме игрушки. Он был заведующим производственным обучением, а потом преподавателем механической обработки древесины. Перед войной он перешёл работать в Загорскую профтехшколу им. Халтурина заведующим производственным обучением и преподавателем спецдисциплин. Последняя запись в его трудовой книжке, которую мы бережно храним все эти долгие годы, гласит: "Уволен по мобилизации в РККА. 19 июля 1941 года".
Валерия Михайловна Долгих

Погода