Евгений Головко: «Мне есть, что вспомнить, чем гордиться и о чём сожалеть»

Во времена, когда нашими умами практически безраздельно владела одна руководящая и направляющая – КПСС, люди из так называемой партноменклатуры многим представлялись недосягаемыми и неприступными. У них была особая поступь, осанка. Казалось, в обыденной жизни они говорят теми же штампами, что в своих скучных, однообразных партийных речах. Я знала многих таких деятелей. Даже ломавшие всех и вся постперестроечные 90-е не вытравили из них тех штампов. Но была у них одна особенность: как-то очень   быстро эти яростные противники частной собственности отказывались от своих прежних идеалов и превращались в бизнесменов, банкиров, владельцев заводов и бань…
Головко был совсем другим. От своих коллег по той самой партхозноменклатуре он даже в застойные 70-80-е отличался  открытостью, доступностью и каким-то не свойственным тому периоду демократизмом. Помню, как один из горкомовских лидеров, возмущённый острой газетной публикацией, пытался понять, чего же не хватает осмелевшему автору – квартиры, дачи, машины… Не представляю в подобном образе Евгения Александровича. Сам он за почти двадцать лет руководства Серпуховским районом не получил здесь ни одной сотки земли. И денег на крутой бизнес тоже не скопил.
Как удалось ему при всех высоких должностях и регалиях сохранить в себе Человека, о добрых делах которого до сих пор помнят? С этого и начался наш разговор с Евгением Александровичем Головко – бывшим секретарём Серпуховского горкома КПСС, председателем райисполкома, Главой района.
- Честно говоря, и не знаю, что уж такого во мне необычного. Старался жить по совести, не причиняя зла людям и своей земле? Ну так что в этом выдающегося? С этой точки зрения вряд ли я могу быть интересен. А вот судьба моя – мальчишки из кубанской станицы, в жизни многого добившегося благодаря упорству и той нашей великой стране, которая давала любому человеку возможность учиться, получать профессию и проявлять себя в ней, - это, наверное, весьма любопытно и, может быть, даже поучительно для нынешней молодёжи. Сегодня ведь модно охаивать наше славное прошлое. Да, всякое бывало, но мы были уверены в завтрашнем дне и при желании без посторонней помощи могли многого добиться.
До одиннадцати лет я рос без отца, под присмотром деда – старого казака, он ещё в первую мировую шашкой махал. Мама моя - станичная девчонка, закончила  медицинский институт, считала, что и я должен получить высшее образование. Любой вуз был тогда доступен каждому, а у меня после окончания школы в Анапе была золотая медаль. Конечно же, я поехал в Москву. Поступил в энергетический институт, там женился на своей однокурснице, и на четвёртом курсе у нас родилась дочка. Нам сразу же выделили комнату в общежитии, так что ни мне, ни жене не пришлось прерывать учёбу. О чём это говорит? О высочайшей степени социальной защищённости, которая была в то время. Потом пришла пора распределения. Спрос на инженеров - промтеплоэнергетиков был огромный. Предлагали ехать в  Новокузнецк, Запорожье. Но тут прибыли представители из Серпухова, с «Металлиста», и мы решили отправиться туда. Так в 1971 году мы оказались в Серпухове. Сразу же получили комнату в коммуналке, а спустя три года въехали в отдельную двухкомнатную квартиру. Могут ли нынешние молодые специалисты о таком хотя бы мечтать?..
- А как складывалась работа на «Металлисте»?
-  Я на заводе начал работать в отделе главного энергетика, потом перешёл в энергоремонтный цех, руководил сначала всеми котельными, потом всем теплотехническим хозяйством: пуски, ремонты, реконструкции – работы через край…
- Ну а общественно-партийная стезя когда вас закружила?
- С вступлением в партию у меня отдельная история была. Произошло это перед выпускными экзаменами в школе…
- Как? Детей в партию принимали?
- Каких детей… Тогда же была одиннадцатилетка, мне уже восемнадцать исполнилось,  приятель подбил  – я согласился. Правда, меня кандидатом приняли, а его – нет. То есть это был порыв, ни о каком осознанном стремлении, а тем более – расчёте на  карьерный рост не было и речи. Поступив в институт, я, честно говоря, забыл о своём спонтанном кандидатстве, лишь спустя полгода секретарь парторганизации напомнил мне об этом. Так, в конце концов, я стал полноценным членом КПСС. Занимался ли я партийной работой в институте? Серьёзно – нет, ну если только в качестве общественной нагрузки. А вот на заводе уже занялся основательно: пришлось стать пропагандистом, вести политзанятия с молодыми рабочими. Помню, в 1977 году шло широкое обсуждение проекта брежневской Конституции, мне было поручено выступить на собрании в ДК «Россия» с какими-нибудь предложениями. В горкоме тогда отметили, что то, о чём говорил я, не было пустой формальностью. Видимо, это запомнилось. Пригласили на беседу, предложили поработать в промышленном отделе горкома. А мне хотелось перемены мест и занятий, и я согласился.
- Евгений Александрович, вы человек эмоциональный, увлекающийся, говорите, что не любите в работе однообразия. Но и в горкоме партии  было особо «не разгуляться», шаг влево-шаг вправо там, по-моему, строго регламентировался. Какое уж многообразие…
- Не правы были те, кто считал, что работа в горкоме – это чистая идеология. Не было сферы, которой вплотную не занимались бы партийные органы: промышленность, сельское хозяйство, социальная политика, культура, образование… Хорошо это или плохо? Возможно, в чём-то перегибали палку, но порядка, контроля  было больше. Я работал инструктором, зав. отделом промышленности и транспорта, занимался организацией шефской помощи  сельскому хозяйству, на какое-то время меня забирали в обком партии. Какое уж тут однообразие. Во всё приходилось вникать, многое анализировать и постоянно учиться. Решали в основном хозяйственные вопросы, за выполнение производственных заданий, внедрение достижений научно-технического прогресса с директоров предприятий знаете, как строго спрашивали?! При этом замечу, работники аппарата горкома, даже обкома очень редко пользовались служебным транспортом: в Москву на работу на электричке ездили.
- А как вас занесло в сельское хозяйство?
- Всё началось с середины 80-х. Андроповский период – кадровые  перестановки, меня назначают вторым секретарём горкома партии, отвечаю за промышленность. А тут весна 1985-го, апрельский пленум ЦК, Горбачёв, курс на перестройку. Новое место работы – райисполком, председатель. Каким же мощным в то время был наш Серпуховский район! Крупные хозяйства снабжали молоком и овощами всю область. Развивалась социальная сфера. Проб-лем тоже хватало. Разбирался, вникал. Удалось собрать коллектив профессионалов, с которыми было интересно работать. Кстати, многие по сей день трудятся на благо региона.
- Евгений Александрович, а что произошло в 1987 году на пленуме Серпуховского горкома партии? Там ведь при вашем участии весьма неординарная ситуация возникла, не так ли?
- Это были первые в истории альтернативные выборы партийного лидера. На пленум прибыл первый секретарь обкома  Валентин Карпович Месяц. Кандидатов было двое – Алексей Волков и я.  Началось обсуждение. Все, как один, призывали голосовать за Волкова. И я вдруг понимаю, что людей-то подготовили, провели с ними работу. Лишь двое, причём те, от кого я меньше всего ожидал поддержки, выступили за мою кандидатуру. Объявили голосование. 49 на 49!  Во втором туре меня охватил настоящий спортивный азарт. Послали машину за одним вроде бы заболевшим товарищем – в надежде, что его голос всё решит. И что вы думаете? Снова ничья! Месяц едва сдерживал себя. После перерыва он взял слово, почему-то назвал меня Головиным, сказал, что характером я мягковат, а Волков пожёстче, мол, в наше сложное время… Тут я встал и снял свою кандидатуру.
- Почему сошли с дистанции?
- Понял, что там, наверху, ставка сделана не на меня. Да и, честно говоря, жаль было уходить из района. К тому же объявленная в стране перестройка повлекла за собой  наряду с оправданными, смелыми решениями и явно скороспелые, непродуманные. Сложно было работать в такой обстановке. В общем, что ни делается, то к лучшему. Через три года страна рухнула,  и я не представляю, как бы я в то время справлялся со своими эмоциями, будь я на партийной работе.
- Итак, вы остались в районе…
- Да, вначале было назначение, а на первые настоящие выборы пошёл в  1996 году. Это были трудные времена – мы учились жить в новых условиях (правда, на саму учёбу срок не был отпущен), не хватало средств, законы штамповали у нас на глазах. Но была общность интересов, на нас никто не давил, дышалось свободно. Я очень хорошо помню, как пришёл в район «Роллтон», ставший одним из главных бюджетообразующих предприятий. Там делом занимались вьетнамцы - толковые, умные руководители, кстати, получившие образование у нас в Москве. Мы работали с ними честно, открыто, никаких ультиматумов им не ставили, только помогали. Под вторую очередь завода землю успели согласовать – сейчас бы их, я думаю, ободрали, как липку. Ведь земля стала товаром уже в конце моей карьеры, до этого органы власти её просто выделяли.
От тех, кто приходил в район работать, мы ничего не требовали. Это позже началось: прежде чем инвестировать, сделай что-нибудь для области, для муниципалитета. Ну разве мог бы в нынешних условиях так развернуться, например, наш земляк Анатолий Михайлович Кузнецов? Сегодня он успешно работает и у нас, и далеко за пределами нашего региона, а тогда, в конце 80-х, на заре кооперативного движения, обратившись в администрацию района, с нуля свой бизнес начинал...
А сколько людей обеспечили садовыми участками! Тысячи гектаров успели выделить…
Ближе к 2000-м атмосфера стала меняться. Поправки в нормативные акты сократили муниципалитетам часть бюджета. Для решения любого вопроса отправляйся на поклон в область. Появились группы и группировки с намёками на передел собственности. Рейдерские захваты. Помню, как терзали в 2002-м фабрику «Пролетарий». Ведь держалось предприятие на плаву, и я вместе с его  руководством отчаянно пытался  отстоять Пролетарку.  Некоторым властьпредержащим это не нравилось,  и я оказался чужим среди своих.
- Евгений Александрович, но ведь вас поддерживал Губернатор Громов на выборах в 2003 году…
- Поддерживал, да только, видимо, окружение правит бал. Помните министра финансов Кузнецова, исчезнувшего с бюджетными миллиардами? Про таких говорят: пришёл на кормление.
- А как бы вы поступили, если бы в подобных деяниях был уличён ваш подчинённый?
- Не знаю, скорее всего, говоря условно,   пустил бы себе пулю в лоб.
- Вы тяжело пережили проигрыш на выборах 2003 года?
- Для меня весь тот год был тяжёлым - с чередой бед и несчастий. Убили моего лучшего друга Сергея Щетко, сам я в июле перенёс серьёзную операцию. То ли за жизнь бороться, то ли за должность Главы... Это были уже мои третьи выборы. Грязная была кампания, один из моих главных конкурентов послал гонцов с деньгами в клинику, где меня оперировали, за копией истории болезни – так хотелось убедить избирателей в моей немощи.  А ещё за  весьма кругленькую сумму ежемесячного содержания предлагали снять свою кандидатуру…
- Как сложилась ваша жизнь после тех выборов, Евгений Александрович?
- Если кто-то думает, что меня засыпали заманчивыми предложениями, что сам я обеспечил себе плацдарм для занятий бизнесом, - то это большое заблуждение. Ничего особо не было. Немного преподавал, немного консультировал… Пожалуй, всё.
- Ну а друзья, коллеги?
- Был у меня единственный настоящий друг – Серёжа Щетко. Если бы его  не убили (кстати, убийц-то так и не нашли), мы бы с ним обязательно какое-нибудь хорошее дело придумали. Он ведь исключительно предприимчивым человеком был, генератором идей. А вообще, в тот период какой-то вакуум вокруг меня образовался. Некоторые люди, которых я вёл по жизни, помогал, поддерживал, вытаскивал из неординарных ситуаций, вдруг растворились. Нашлись и такие, кто, встав на крыло, оперившись, обзаведясь бизнесом и депутатским мандатом, выискивали момент, чтобы в прессе лягнуть меня: мол, вот как при Головко было плохо, и как теперь хорошо… Я с этими людьми не встречаюсь, Бог им судья.
- Евгений Александрович, а что вы думаете об объединении города и района, о реформировании наших территорий?
- Идея эта не нова. Впервые о ней всерьёз заговорили в начале 90-х. Помню, уже выстраивались схемы, а нам с Адушевым даже было поручено  всё просчитать, чуть ли не  проекты штатных расписаний проработать.
- И что же помешало осуществлению проекта?
- ГКЧП! И, честно говоря, тогда мы радовались, что всё осталось на своих местах, ведь район в то время был крупнейшей в Подмосковье сельскохозяйственной площадкой, многие, и я в том числе, не видели резона в каком-то там присоединении. Сейчас иная ситуация. Где те хозяйства? Где та земля?.. А грызня какая меж соседями идёт!..
- У вас ностальгия по прошлому, Евгений Александрович...
- Мне есть, что вспомнить, чем гордиться и о чём сожалеть. Но вернуться в прошлое невозможно. Понимаете, когда уходишь из системы, другими глазами на всё начинаешь смотреть. Например, сейчас я бы уже не смог кому-то подчиняться. А схему выборов, навязываемую сегодня избирателям, вообще не принимаю. Уж если выбирать Главу, то только прямым голосованием. Не надо унижать людей.
Это был долгий и очень откровенный разговор о том, как умный, честный и успешный человек, преодолевая обстоятельства, выживал в системе, как не запутался в её коварных лабиринтах и сумел сохранить в себе Человека.
Елена Леонова

Погода