Грехи наши...

— Девки, просыпайтесь! Боронить пора! Уже лошадь запрягла, — баба Вера появилась в дверях комнаты, выделенной ею нам для ночлега.
— Чего боронить? — удивлённо спросила подруга Нина, — я ещё путём не спала: сверчки стрекотали безумолку, собаки брехали, да ещё петух спозаранку начал горло драть! ...А тебе всё нипочём, — с укоризной обратилась она ко мне. — Спала, как убитая, даже завидно.
— Не завидуй: всю ночь от комаров отбивалась, да ножки у кровати разъехались, и я оказалась на полу. Ещё за поломку придётся деньги платить...
— И занесла нас сюда нелёгкая, — вздохнула подруга. — Скажи кому — не поверят: две сорокалетние замужние тётки, матери семейств, отправились самоходом путешествовать по "Золотому кольцу Верхневолжья" за впечатлениями.
— Не ругай себя, — успокоила я Нину. — Всё логично: я словесник, поэтому вспомнила незабвенного Радищева с его "Путешествием из "Петербурга в Москву". Ты географ, и Афанасий Никитин стал для тебя путеводной звездой для ознакомления с просторами малой родины.
В это время баба Вера настойчиво звала нас приобщиться к крестьянскому труду. Мы решили уважить бабушку и вышли из избы.
— А где же лошадь? — спросила я.
— Не дождалась, убежала.
Мимо проходила женщина:
— Да не слушайте вы её: выдумывает всё. Никак не забудет, что давно была бригадиром. Вот всем и даёт наряды: кому картошку сажать, кому на скотный
двор.
Расплатившись за ночлег, мы направились к дороге. Соседка бабушки предложила:
— Зайдите, молочка попейте, лепёшки ещё не остыли. Вы куда направляетесь?
— В Торжок. Знаем, что там есть на что посмотреть: музей, церкви.
— До революции город был богатый, торговый. Прабабушка рассказывала, что в юности служила в купеческой семье. Хорошо вспоминала о хозяевах: грамоте обучили, одарили приданым, потом замуж выдали. Церквями славился город, и одна другой краше.
— Мы бы хотели побывать у могилы Анны Керн.
— Да это недалеко отсюда. Там и Львовы на вечном покое, люди достойные, известные. Светлая память о них осталась.
А уж Анну Петровну поэт воспел как неземное создание. Старожилы, со слов дедов-прадедов, с житейской точки зрения, как воспринимал глаз простого человека, ничего особенного в ней не заметили. Ну, Александру Сергеевичу видней. Вероятно, особая магия очарования, достоинства её ума и сердца вдохновили поэта на создание поэтического шедевра. Её последний возлюбленный был намного моложе её. Видно, любил горячо и преданно. Не смог жить после её кончины, быстро зачах.
Наша случайная знакомая очаровала нас гостеприимством и выразительностью речи.
— А вы случайно не экскурсовод? — полюбопытствовала я.
— Нет. Всю жизнь работала зоотехником. После "Тимирязевки" сюда вернулась, не смогла оторваться от родных мест. Дети выучились, в городе живут. А мы с мужем по-стариковски на своей земле. Он преподавал математику в школе, а сейчас в статусе бесплатного репетитора.
С Анной Ивановной не хотелось расставаться, но "дорога звала".
— Подождите, Виктор, дачник, собирался в Торжок. Попрошу, чтобы вас захватил.
Виктор, моложавый мужчина, согласился нас подвезти. Узнав о нашем намерении посетить могилу А. П. Керн, сказал:
— Это по пути, сейчас завернём туда. Долго не задержимся, там и цветы купим. Вспомним Музу поэта.
— Да он романтик, — подумала я. — Вон как "завернул"!
Последнее пристанище чаровницы оказалось более чем скромным. У потемневшего памятника — букеты живых цветов, впитавших неугасимые краски лета, настоянные на соках земли.
...Месяц назад я сообщила своей подруге Вере о своём намерении навестить её. Так что была уверена, что она меня ждёт. В радостном волнении поднялась по лестнице, вот и её квартира. На звонок распахнулась дверь:
— Чего надо?
Полуголая девица с папиросой во рту вперила в нас взгляд пьяных глаз.
— Мы, наверное, ошиблись. Вера Ивановна здесь живёт?
— Жила! А теперь больше не будет! — и захлопнула дверь.
— Ничего не понимаю, — пробормотала я в растерянности.
По лестнице тяжело поднималась женщина.
— Слышала, вы к Вере? В больнице она. У неё недавно сына убили. Как она из квартиры выписалась к матери, так всё и случилось. Теперь сноха — хозяйка трёхкомнатной квартиры. Мы все удивляемся: зачем Вера выписалась из своей квартиры. Её давно муж от работы получил. Пришла она взять книги, так сноха заорала: «Чтоб, ноги здесь твоей не было! Хочешь за сынком отправиться?» Вера и упала без сознания.
Мы отправились к матери Веры. Она обрадовалась нашему появлению. Крепко обняла меня.
— Видишь, сколько бед разом свалилось! За Веру боюсь, бедная моя доченька. Как же это сердцу материнскому выдержать? Андрей был добрый, трудолюбивый. Связал жизнь с непутёвой: ни приготовить, ни порядка в доме, ни детей — ничего не было. На все наши замечания один ответ: «Жить без неё не могу!» Не иначе, как приворожила его. А в последнее время стала ласковой, уговаривала Андрея: «У меня ни к чему душа не лежит: не чувствую себя хозяйкой в доме. Попроси маму выписаться. Тогда начнётся другая жизнь».
Вера отозвалась на просьбу Андрея, а отдала в итоге квартиру чужому человеку.
Вскоре Андрей погиб: неизвестные злодеи шею свернули. У его жены алиби: в этот день к матери ездила.
Проведав подругу, мы засобирались восвояси. Испытав душевное потрясение из-за непоправимой беды близкого человека, захотелось как можно быстрее оказаться с семьёй. В который раз я осознала, как хрупка человеческая жизнь.
Описанные события пришлись на начало девяностых. Дело о гибели Андрея осталось нераскрытым. Вера потеряла и сына, и квартиру. Сноха быстро её продала и уехала из города. Подруга, человек доверчивый, интеллигентный, музейный работник, живущий в атмосфере мира прекрасного, оказалась беззащитной и беспомощной перед цинизмом и жестокостью жизненных обстоятельств.
Маргарита
ГРЕБЕННИКОВА.

Погода