Свидетель времени

Лидия Григорьевна Бархоткина чудом выжила в фашистском концлагере

Мы виделись с Лидией Григорьевной дважды – и оба раза в Люберецком комплексном центре социального обслуживания. Здесь она частый гость, участвует в театральном кружке. Разговорились.

Женщина всегда много и тяжело работала. «Мы ещё в школу не ходили, а понимали, что Родина всего важней», – часто повторяет она. А что же Родина? Лидия Григорьевна – узник концлагеря не может поехать на лечение. Говорят, ждите своей очереди.

– Шёл 42-й год, – рассказывает Лидия Григорьевна. Отца сразу взяли на фронт служить в пехоте. А через год мы получили известие, что он погиб. В это время мне было уже четыре года.

До войны у нашей семьи был хороший дом. Его заняли немцы. А в семи километрах – безымянная высота, и там бесконечно шли бои.

Когда немцы стали отступать, дом они сожгли и всё, что в нём было. Заминировали лес и поля. Есть нам было нечего. Погнали в рославльский концлагерь, что в Смоленской области.

Я единственное, что помню – колючую проволоку. Посадили на скамейки – больше ничего не было. Помню, сидели очень тесно друг к другу, не могли ни встать, ни лечь. Спали и в туалет ходили там же. Ничего не убиралось. Тех, кто был повзрослее, немцы посылали расчищать от снега железную дорогу или чистить снег на территории.

Все сидели рядышком, и мать не разрешала говорить, кричать, потому что шумных выводили и расстреливали. Перед колючей проволокой был ров. Человек туда падал и всё. Будь то ребёнок или взрослый – неважно.

Питались один раз в день консервами непонятного вкуса и вида. Мне даже казалось, что этим они кормили своих лошадей.

В общем, нас содержали, как поросят на ферме.

– Сколько вы пробыли в этом лагере?

– Три месяца.

– А потом пришли наши?

– Да, пришли и освободили. Кто захотел, поехал в Белоруссию, а остальные вернулись домой.

– Что было после войны?

– Нам дали 25 соток земли. Мы посадили картошку. Она ещё только отцветёт, а уже смотрим: выросла или нет. Выкопаем, когда она ещё с голубиное яйцо. Всю съедим. Приходит время копать, у нас ничего не осталось.

Дети пахали с 5-6 лет. Собирали щавель, крапиву. На воде сварим, вот и вся еда. Собирали в поле колоски. Тогда мне было шесть лет. Все ободранные, голодные. Ноги об это жнивьё поцарапаем. Соседи, кто побогаче, помогали из жалости.

Все мы хорошо учились. Мать сказала, чтобы все окончили 10 классов. Больше ей нечем нам помочь. Была лампа керосиновая. Под её тусклым светом учили уроки.

Построили очень маленькую-маленькую хатку, может, три с половиной на три с половиной, крытую соломой. Дверь выходила прямо на улицу.

Я была пионеркой, комсомолкой, спортсменкой. Имела 2-й разряд по лыжам и 3-й – по бегу на 800 метров. Хорошо окончила 10 классов. Четвёрки были только по немецкому языку и географии, а остальные пятёрки. После окончания школы увидела в газете объявление о наборе в медицинское училище.

Меня приняли. Приехала через два года на работу. Распределили в районный городок Киров Калужской области. Так и отдала любимому делу 52 года и семь месяцев.

– Расскажите подробней о вашей ситуации с путёвкой?

– В прошлом году оформила все документы и отнесла в соцзащиту для того, чтобы получить путёвку. Это было 4 мая 2013 года. Я очень болела. Дважды лежала в больнице. Не было сил. У меня стенокардия, и очень тяжело ходить.

Прошёл год, никто не заикнулся о путёвке. В текущем году, когда я поинтересовалась, чиновники ответили: «Мы за полугодие не получили ни одной путёвки».

Мои документы были под номером 600. Сказали, что с 1 января их нужно обновить. После чего я оказалась 1552-я , то есть меня отодвинули. Мы как узники приравнены к ветеранам труда по коммунальным платежам и прочему. То же самое по путёвкам. Мы должны быть в одной очереди. А теперь мне сказали, что нас нет.

– Ваше отношение к прошлому времени и нынешнему. В Советском Союзе было лучше или хуже?

– Лучше. Пусть у нас была меньше зарплата, чего-то не было, но мы гораздо богаче были духовно. Все тогда были дружны, переживали друг за друга, всегда хотели помочь.

Беседовал Никита ГОТОВЦЕВ