Возраст мечте не помеха

С творчеством Народного артиста России Ивана Краско вы давно знакомы. И конечно, для многих наших читателей он любим, прежде всего, по блистательным ролям в кино. Хотя истинные почитатели творчества Краско хорошо его знают и как замечательного театрального актёра, играющего почти 50 лет на сцене одного из самых известных театров нашей северной столицы – Санкт-Петербургского академического драмтеатра имени В.Ф. Комиссаржевской.

На этой неделе, 23 сентября, Ивану Ивановичу исполнилось 84 года. Он по-прежнему находится в прекрасной физической и творческой форме, занят в четырёх репертуарных постановках – «Доходное место», «Тише, афиняне!», «Утоли моя печали…» и «Эрос». В этих спектаклях играет много талантливой молодёжи и состоявшихся больших актёров, но, пожалуй, почти каждый второй зритель идёт сюда именно «на Краско».

– Иван Иванович, совсем недавно я посмотрел кинокомедию «В гавань заходили корабли», где вы очень органично сыграли Боцмана. Наверное, как выпускнику военно-морского училища, эта роль вам близка по духу?

– Конечно. Мне даже несколько лет назад вручили медаль «За заслуги. Морской корпус Петра Великого» Санкт-Петербургского военно-морского института. Ведь я был единственным выпускником этого училища, кто потом «пошёл в артисты». Хотя складывался мой жизненный путь непросто. С 1946 по 1953 годы я был воспитанником сначала подготовительных курсов с программой Нахимовского училища, а затем – Балтийского высшего военно-морского училища, принял присягу, и позже был назначен командиром десантного корабля Дунайской речной флотилии. Честно говоря, хотел учиться в Нахимовском, но в него поступить не удалось, потому что тогда туда принимали детей погибших моряков. А мой отчим, который во время войны был техником на аэродроме, думал меня определить в авиационное училище, но медкомиссия выявила, что мой вестибулярный аппарат никуда не годится. Странно, что этого тогда не учли моряки, ведь качка на корабле тоже, дай Бог, как испытывает «вестибулярку». (Смеётся).

Конечно, герои «морской тематики» близки мне по духу. Хотя и другие роли были на руку. После окончания Ленинградского театрального института имени А.Н. Островского, вместе с моим сокурсником, впоследствии известным артистом Станиславом Ландграфом, мы попали в Драматический театр имени В.Ф. Ко-миссаржевской. И спустя какое-то время Рубен Сергеевич Агамир-зян, главреж театра, назначает нас обоих на роль Алексея Васильевича Турбина в спектакль «Белая гвардия». Помню, многие тогда отметили, что моя выправка – как у настоящего полковника. Потом мне довелось сыграть капитана I ранга в фильме «Правда лейтенанта Климова». Помню, актёр Борис Химичев, сыгравший в этой картине контр-адмирала, в перерыве между съёмками сказал, что военно-морская форма мне очень к лицу.

Кстати, после демобилизации я не сразу решил поступить в театральный вуз. Сначала даже задумался, нужно ли мне это вообще, увидев на крыльце института развязных студентов с сигаретами в зубах, которым было явно на всё «наплеванс». Тогда я «прошёл» мимо этого вуза и поступил на филологический факультет Ленинградского государственного университета, но проучился здесь всего два года. Желание стать актёром меня не оставляло, и я всё-таки подал документы в театральный. Уже здесь я фанатически относился к учёбе, учился только на «отлично». А мои однокурсники, которые были лет на десять младше, выбрали меня старостой курса.

Возраст не стал мне помехой, чтобы осуществить свою мечту. Хотя ещё на собеседовании режиссёр Р.С. Агамирзян, который помогал профессору Б.В. Зону, говорил мне: «Твой возраст, как палка в твоих колёсах. Пойми, что если ко мне придёт поступать молодой парень с точно такими же данными, как у тебя, я возьму именно его, потому что он – со школьной скамьи, из него можно творить по образу и подобию своему. А с тобой что делать? Мы рекомендуем тебя на первый тур, но если не возьмут, то не обессудь. Всё-таки, в театральный институт берут до 23-х лет, а тебе в сентябре будет же 27». Удача повернулась ко мне лицом, и я поступил. В 1960-м году, когда мы учились уже на 3-м курсе, в СССР восстановили Ленинскую премию. Её дали… студенту Ивану Краско.

И тут мне кто-то из педагогов рассказал, что вот-вот состоялось заседание учёного совета, на котором пересматривался вопрос: «Насколько необходимо принимать во внимание возрастной ценз при поступлении, ведь студент Краско показывает неплохие успехи, а он гораздо старше своих сокурсников».

– А что это была за история, когда вы шесть лет не могли получить звание «Заслуженного артиста РСФСР»?

– Вообще, звание для актёра – это домашняя радость.

В 1970 году наш театр на худсовете выдвинул на звание две кандидатуры – меня и Ландграфа. Через полтора года Стас «Заслуженного» получил, а я – нет. Очевидно, что всё произошло не просто так: в то время у меня был конфликт с Агамирзяном. Вот шесть лет моё «дело» и пролежало. А в 1976 году звание мне помог получить директор театра Георгий Александрович Сащенко.

Помню, в конце 80-х годов, когда Рубен Сергеевич уже неважно себя чувствовал, в нашем театре прошла его творческая встреча, во время которой из зала пришла записка следующего содержания: «Рубен Сергеевич, вы думаете, что в Ленинграде не знают о вашем конфликте с Краско? Расскажите, в чём же дело?». А вся труппа тогда сидела на сцене. «Иван, твоя подстава?», – спросил Ага-мирзян. «Нет», – говорю. И автор записки не показался. Тогда Рубен Сергеевич сказал: «Если два мужика собачатся, и каждый отстаивает свою точку зрения, то, прежде всего, это честные отношения!». Зал зааплодировал, а я подошёл и пожал ему руку.

– В его бытность и роли вам доставались непростые. А какие скверные характеры были у ваших героев…

– Когда играл Шуйского, я ненавидел эту роль, зато понял, что во мне есть внутреннее сопротивление – играть подлецов. Володя Бортко пригласил меня на пробу Антибиотика в «Бандитский Петербург», но после пробы сказал, что я «безобразно молодо выгляжу в кадре» и взял Лёву Борисова, а меня утвердил на роль Черепа, убийцы, бывшего КГБшника. Но ещё не дошли до кровавых сцен, поработали всего несколько дней, и меня сразил инфаркт. Через пару лет мне уже предложили сняться в фильме «Коррупция». Роль депутата-мафиози с мокрым прошлым.   Вдруг у  меня  снова случился сердечный приступ,  я попал в больницу. Видимо что-то сверху подсказывало, чтобы больше не соглашаться играть подлецов. Теперь не хочу передавать персонажу свою волю и интеллект. Ведь я суеверный человек, верю в мистику, а все эти мистические дела и есть влияния высшего разума - Бога. А вообще  роли  оставляют свой след на характере актёра.

- Интересно, что вы можете сказать о нашем современном театре, в котором все реже стали ставить русскую классику?

-  К сожалению, во многом это связано с тем, что в искус-   , стве к руководству приходят менеджеры. А менеджеры в искусстве всё равно, что слон в посудной лавке. Они не понимают, что такое «истинное искусство и творчество», ведь у них цель одна: как можно больше заработать денег. Поэтому-то менеджеры и заявляют, что репертуарный театр себя якобы изжил, а значит, – надо создавать антреприз-ные театры, которые будут сами себя окупать и не станут «висеть на шее» у государства. Да, это благородное дело, но оно, увы, приведёт к гибели настоящего Театра, который даже в советские времена служил идеологическим помощником партии. Коммунисты прекрасно понимали, что театр несёт, в том числе, и воспитательную функцию, поэтому одной из важнейших задач была постановка хотя бы двух детских спектаклей в год – с целью привлечения подрастающего поколения к высокому искусству.

– Иван Иванович, вы один из немногих актёров, чей голос до сих пор можно услышать на питерских радиостанциях. И ведь был период, когда радио переживало трудное время, ведущим не из чего было платить зарплату, а вы, давно известный на всю страну актёр, выступали в прямом эфире абсолютно безвозмездно.

– Потому что радио для меня слаще наркотика, я без него жить не могу. Здесь я свободен от декораций, грима и костюмов, и душа моя без прикрас у микрофона…

Богдан КОЛЕСНИКОВ Фото автора и из архива