Орехово-Зуевский

Подмосковье становится Крайним Севером

Общество — 2 Марта 2010, 05:13

Влюблённый в Север фермер перенёс в подмосковное Анциферово кусочек Заполярья. Подмосковное Анциферово – село как село, даром что заложено в мохнатые Средние века, чуть ли не при татаро-монголах. Обычный водитель такой населенный пункт пролетает, не повернув головы. И зря, потому что можно проворонить уникальное зрелище.

   Вот медленно отъезжает в сторону створка ворот крайнего, расположенного чуть на отшибе участка, и... Будто мглистым морозом полярной ночи пахнуло с соседнего тростникового болота, что еле угадывается под метровыми сугробами.

   Весь в натуральных мехах, гордо выезжает на запряженных оленьей тройкой нартах улыбчивый каюр, и в руках его царственной палицей красуется длиннющий хорей.

   Кажется, еще секунда – и растворится в плотных сумерках придорожная канава, по-северному чисто зажгутся в ядреном небе звезды, взметнутся ввысь языки пламени, и долго-долго будет раскручивать в его отблесках свою пляску старый мудрый шаман.
  
   Настоящий подводник

   Вместо гудков мобильный номер Александра Бондарчука отзывается нежным сопрано Аиды Ведищевой: «Вернись, лесной олень, по моему хотенью…»

   Впервые взглянув на суровое лицо бывшего офицера-подводника, не поверишь, что этот человек до сентиментальности романтичен. Родом он из подмосковного Дзержинска, что возле самой МКАД. Но на Крайнем Севере прожил не год и не два: сначала там служил его отец, а потом и сам Саша, окончив Севастопольское военное училище, «покрестился» водой Северного Ледовитого океана. Уволившись из Вооруженных сил в 1990-е годы, Бондарчук переквалифицировался в дальнобойщика и обосновался в Анциферове. Но Север не отпускал, и однажды, оказавшись с рейсом в почти родном Ловозере, Александр увидел, как полутысячное стадо местного оленеводческого совхоза повели на убой.

   – Сердце сжало так, что я, почти не соображая, что делаю, отдал всю зарплату – 60 тысяч рублей, загрузил выменянных на эти деньги двух красавцев в фуру и повез домой, – говорит Бондарчук. – Ну посудите сами: в тундре северные олени – создания полудикие, едва ли не идеально адаптировавшиеся в ходе естественного отбора к окружающим условиям – у себя дома. Все им там привычно, все знакомо. А как растить их здесь? Где пасти, чем кормить? Да что говорить – ученые даже не знают точно, сколько северный олень живет в дикой природе. Опубликованные оценки разнятся вдвое: от 15–16 лет до 32–34. Кстати, и литература-то научная на эту тему позднее 1960–1970-х годов не выпускалась…

   В общем, до меня, похоже, адаптировать их к Средней полосе в голову никому не приходило. Красноречивый пример: северный олень отсутствует даже в Московском зоопарке.
  
   Дефицитный ягель

   Как быстро выяснилось, среднерусский климат рогатым пришельцам оказался по нраву. А вот с питанием возникли огромные проблемы.

   Похоже, никакой суррогат не способен адекватно и полноценно заменить ягель, в котором 139 необходимых оленям компонентов. Как именно удалось решить эту проблему, Александр рассказывает неохотно, давая понять: плодом кропотливых изысканий, подчас сопровождавшихся неверными шагами, стало собственное ноу-хау, делиться которым автор не намерен.

   – Кормим мы их дважды в день, – кивает Бондарчук на два больших вольера, появившихся на ферме в прошлом году. – Оба раза, как правило, подогретыми смесями сложного состава. В остальное время они в свободном режиме жуют растительную пищу.

   А настоящим лакомством, как выяснилось, считают для себя грибы, причем любые – даже те, которые для человека ядовиты. Так что летом берем ножички – и на опушку, поганки да мухоморы резать. То-то дачники дивятся! Вообще же туристические фирмы, завозящие северных оленей в Московский регион в надежде заработать пару-тройку тысяч долларов за зиму, совершают громадную ошибку, а то и преступление.

   Хорошо еще, если вместе с животными доставляются профессиональные каюры, а не полупьяные мужички, подобранные в первом попавшемся селе или стойбище.

   Но посмотрите, чем такие фирмачи кормят оленей – сеном да овсом, как лошадей.

   Естественно, от такой жизни весной те в прямом смысле отбрасывают копыта.

   Компаньон Бондарчука Григорий Карпов – потомственный оленевод с Кольского полуострова. Кто по национальности – запутался, похоже, сам: вроде саам, но и русской крови едва ли не больше. Сейчас Гриша в хозяйстве Бондарчука – единственный каюр (одновременно – подсобный рабочий, оленевод, конструктор и изготовитель нарт). «Но если возникнет необходимость, – тут же добавляет Бондарчук, – за четверо суток у меня появится столько каюров, сколько надо – хоть несколько десятков».

   – Беру только проверенных профи, исключительно призеров праздников Севера последних лет. Положа руку на сердце, завоз северных оленей в Подмосковье с целью адаптации – несусветная глупость, и пойти на эту авантюру, наверное, мог только такой фанат, как я. Ведь на нас с женой еще два бизнеса, и до прошлого года оленья ферма была исключительно затратным хобби. Слышали об озвученной Медведевым президентской программе развития сельского туризма России? Посмотрите внимательно на меня: перед вами стоит эта программа в самом что ни на есть одушевленном воплощении. Меж тем ничего, кроме деклараций, по этой самой программе мы не слышим.
  
   Одна оленья сила

   Сейчас у Бондарчука 10 голов, распределенных, как уже упоминалось, по двум вольерам. Все они – кастрированные самцы: в упряжке «дамы» (важенки) менее выносливы, а настоящих натуральных «мужиков» объезжать лучше и не пытаться.

   В одной «команде» вожак – Седой, во второй – Микки, в последнее время отнявший пальму первенства у старичины Рогача – старожила из той самой пары «первенцев».

   – Как они выстраивают иерархию, мы до конца не разобрались, – признается Александр Бондарчук. – Похоже, по размеру и кустистости рогов. Во всяком случае, вожак не обязательно самый сильный либо самый старший. Но избави вас бог поставить вожака в упряжке не передовым, а на место перея – второго или третьего пристяжного оленя! Далеко не уедете: чтобы повернуть направо, каюр должен отдать соответствующую команду передовому, а тот – соседнему перею. А как он прикажет вожаку?!

   Асимметричная геометрия упряжки обусловлена оленьей биомеханикой и, разумеется, природными условиями, в которых средняя повозка мощностью в три оленьи силы передвигается по тайге. Живые движители располагаются по отношению к вектору скорости и к главной оси нарт под углом: самый первый, он же крайний левый – передовой, который понимает команды каюра, «переводит» их на олений язык и передает пристяжным…

   Кстати, на соревнованиях чемпионские нарты могут катиться со скоростью 60 км/ч. Но дистанционный крейсерский ход у оленей, конечно, куда спокойнее: обычно они бегут втрое-вчетверо медленнее.

   Само собой, катание на нартах в запряженной по всем правилам упряжке входит в программу стандартной экскурсии, которую можно заказать в хозяйстве «Северный олень». Удовольствие продолжительностью 2–3 часа обходится примерно в 15 тыс. руб. Но если каждого из группы в 40 человек каюр успевает прокатить только по небольшому кругу на том самом болоте, то купивший за те же деньги индивидуальный тур может претендовать уже на 25–30-километровую прогулку по бассейну живописной реки Нерской. Есть еще работа на выезде. Перед ней трех оленей вместе с нартами Александр загружает в специальный фургоноленевоз и доставляет прямо к дому заказчика.

   В прошлом году фермерское сальдо Бондарчуков впервые вышло «в ноль». На радостях хозяин, пользуясь кризисным демпингом, размахнулся со стройкой. Теперь он стоит посреди своего великолепия рядом с настоящей чукотской ярангой и вслух размышляет:
  
– Сказал бы мне кто еще четыре года назад, что на околице обычного подмосковного села у меня получится все это сделать – я счел бы такого мечтателя за сумасшедшего. Или правда кто-то там с небес нами водит?

Версия для печати