Пушкинский

До кризиса осталось полгода?

Экономика — 23 Апреля 2013, 08:05

11 апреля Минэкономразвития (МЭР) РФ обнародовало уточнённый прогноз развития российской экономики на 2013 год.
Необходимость пересмотра прогнозов, которые были сделаны сравнительно недавно (в декабре 2012 года) и являлись достаточно позитивными, была вызвана их существенными расхождениями с реальной ситуацией, имевшей место в I квартале текущего года. Так, за январь рост ВВП составил 1,6%, а за февраль — всего 0,1% (то есть он, по сути, балансировал на грани статистической погрешности). МЭР с учётом этих и некоторых других обстоятельств понизило официальный прогноз роста ВВП РФ в 2013 году с 3,6% до 2,4%.
Глава МЭР Андрей Белоусов заявил, что российская экономика рискует к осени войти в рецессию, если не будут предприняты дополнительные меры по стимулированию экономического роста. «Мы ещё не в рецессии, но можем попасть туда. Риск такой есть», — сказал министр. Следует уточнить, что так называемая техническая рецессия наступает, когда объём ВВП государства снижается на протяжении двух кварталов подряд. В более общем понимании рецессия означает наличие в экономике негативных тенденций, ведущих к её замедлению, а затем и спаду.
Особенного внимания заслуживает высказывание г-на Белоусова о том, что МЭР будет предлагать меры по предотвращению подобного сценария развития событий: «Да, мы будем предлагать меры по экономическому стимулированию. …Нам нужно выходить из той ситуации, в которой мы оказались, чтобы не попасть в рецессию».
В свете всего вышеизложенного возникают, как минимум, три вопроса. Во-первых, каковы причины столь явного замедления развития российской экономики? Очевидно, что это — часть общемирового тренда, но ведь должны существовать и какие-то конкретные обстоятельства, вызвавшие пресловутое замедление именно в России. Во-вторых, какими реальными инструментами для предотвращения или хотя бы смягчения этой ситуации располагают МЭР, ЦБ, Минфин и другие структуры? Насколько они эффективны и к каким последствиям в среднесрочной перспективе может привести их применение? В-третьих, что нужно делать на самом деле, чтобы Россию не «накрыла» вторая волна кризиса?
Казалось бы, никаких серьёзных причин для имеющего место замедления российской экономики нет: цены на нефть в течение I квартала не опускались ниже 100$ за баррель и находились в достаточно комфортном для экспортёров коридоре 107–118 $. Недавно РФ заключила перспективные контракты на поставку углеводородов в КНР. Да и потребление энергоносителей нашими основными (хотя и весьма проблемными) покупателями — странами Евросоюза — также перманентно растёт. Однако за этим позитивным фоном скрываются серьёзные изменения структуры мирового нефтегазового рынка и определённые проблемы в нашем топливно-энергетическом комплексе.
Дело в том, что в настоящее время фактически прекратился рост объёмов добычи нефти на освоенных месторождениях, и в силу этого предприятия нашего ТЭК не могут, как прежде, наращивать её экспорт. Причины здесь достаточно банальны — запасы прежних месторождений исчерпываются, а ввод в эксплуатацию новых — дело чрезвычайно затратное и сопряжённое со значительными финансовыми рисками. Новые нефтегазовые месторождения, естественно, постепенно вводятся в строй, но это позволяет, да и то — в лучшем случае, лишь поддерживать определённый уровень добычи.
Что же касается внешнеэкономической конъюнктуры, то и она складывается для нас не слишком благоприятно. США, хотя пока и не стали серьёзным игроком на мировом рынке углеводородов, смогли тем не менее практически полностью обеспечить потребности в них своей промышленности. Вследствие этого нефтегазовые потоки разворачиваются на западноевропейские и азиатские рынки, что серьёзно меняет всю расстановку сил. «Газпром», хотя пока и остаётся лидером, рискует утратить свой статус «газового монополиста». Прежние достаточно жёсткие долгосрочные газовые контракты, основанные на принципе «бери или плати», утрачивают свою актуальность. Уже сейчас цены на газ формируются на краткосрочных рынках (на них в ЕС реализуется до 50% всего объёма газа) и по факту перестают быть привязанными к ценам на нефть. Кстати, нефтяные цены, по оценкам многих аналитиков, имеют тренд на снижение. А ведь именно динамика их роста во многом и обеспечивала на протяжении ряда лет рост российского ВВП. Так, например, в начале 2000 года цена за баррель была в районе 27 $, а в начале 2012 года она поднялась до 110 $. Таким образом, за последние 12 лет произошёл рост нефтяных цен ориентировочно на 300%. Было бы абсурдно ожидать аналогичной динамики в ближайшем будущем. Цена нефтяного барреля теоретически может немного вырасти, но уж в любом случае не достигнет уровня 400 $. Сырьевая модель роста российской экономики, похоже, действительно себя исчерпала.
Какой пакет мер по преодолению этой ситуации может предложить МЭР? Их, в принципе, не так уж и много. Это: «большая» приватизация, «мягкая» девальвация рубля и иные действия монетарного характера, а также «распечатывание» наших золотовалютных резервов. На мой взгляд, ни одна из этих локальных мер не сможет привести к ожидаемому результату. Приватизация государственной собственности в условиях неблагоприятной рыночной конъюнктуры не позволит получить нужных объёмов ликвидности и послужит лишь дополнительному обогащению купивших её по заниженной цене олигархов. Ослабление рубля приведёт к инфляции, росту кредитных ставок и снижению реальных доходов не только населения, но и предпринимателей, не связанных с нефтяным экспортом. Это точно никак не простимулирует рост российской экономики. Ну а «распечатывание» пресловутых резервов по факту означает дополнительную денежную эмиссию со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Выход, как мне представляется, может быть найден в проведении фундаментальных экономических реформ по двум основным направлениям. Первое. Консолидация в руках государства активов стратегически важных предприятий, обеспечивающих нашу экономическую и политическую безопасность, и их форсированное развитие под особым контролем уполномоченных структур. Если сейчас и нужно что-то приватизировать, так это лишь заведомо убыточные и не имеющие большой социальной значимости предприятия. Второе. Создание максимально благоприятного режима для работы и модернизации российских импортозамещающих производств. Здесь золотовалютные резервы окажутся весьма кстати, в том числе и для приобретения новейшего оборудования и передовых технологий.
Разумеется, результаты мы увидим «не сразу и не вдруг», а, примерно, через 5–7 лет. Но зато и иметь они будут не сиюминутный, а устойчивый и долгосрочный характер.
Алексей ФЕДОСЕЕВ


Версия для печати