Мы очень рано повзрослели

Общество — 16 Мая 2012, 04:57

В блокадном
Ленинграде детям
было не до игрушек
НЕЛЬЗЯ ЗАБЫТЬ
Детство Антонины Федоровны Митрофановой прошло в блокадном Ленинграде. Сегодня она ведет уроки мужества для школьников и рассказывает о том, о чем ни в коем случае нельзя забывать. Мы побеседовали с Антониной Федоровной накануне Дня Победы.
С огнем и кровью пополам
– Антонина Фёдоровна, расскажите, как для вас началась блокада.
– Я родилась в Ленинграде 8 августа 1932 года. К началу войны мне было девять лет. Помню холодную зиму, очень холодную – 1941 года. Занятия отменили, школы закрылись и стали госпиталями. Начался голод…
– Как жили в условиях блокады?
– В ноябре того года ввели карточную  систему,  потому что Бадаевские склады сгорели. Дневной паек, который состоял только из хлеба, стали сокращать, и в итоге для детей   и  неработающих   он составил 125 грамм. Ленинградская поэтесса Ольга Бер-гольц, которая прожила все девятьсот   дней  блокады  в городе, похоронила умершего от голода мужа, так описала эту норму: «125 грамм с огнем  и  кровью  пополам». Подсчитано,   что   человеку необходимо  3500  килокалорий в сутки, а блокадник получал тогда 1300. На таком пайке он мог прожить только один месяц. Канализацию    разрушили,   за   водой ходили  на   Неву. Электричество было   только   на производствах, потому  что  фабрики и заводы не останавливались. Их перевели на выпуск военной  продукции.  Чтобы  как-то  согреваться,  делали  небольшие  буржуйки,  в  форточку выводили трубы.
С едой было плохо. Съели всех    животных,    которые
были в городе, даже птиц. Варили ремни, все, что было в аптечках: травы, столярный клей.
– А ваша семья?
– Мой отец работал на Балтийском вокзале, кочегарил на паровозе. Я жила на проспекте Газа. Когда перестал ходить транспорт, отец стал ночевать на рабо-
те. Потом в какой-то момент маме сказали, что надо забрать папу, ему очень плохо. Она со старшей сестрой, которой было тринадцать лет, взяла обыкновенные детские сани и поехала за папой в эту снежную морозную зиму. Поздно вечером его привезли, ночью он умер от голода. Было это в январе 1942 года. В мае умерла мама, и мы остались втроем с  сестрами.
– Что случилось, когда вы остались втроем?
– Детприемники в то время были переполнены. Брали туда только самых маленьких. Дворничиха тётя Катя взяла нас и привела в один
из детдомов. Посадила на ступеньки и сказала: «Из этой двери выйдет тетенька и заберет вас». Младшую сестру отвезли на 7-ю Красноармейскую улицу в дом малюток со всеми документами.
А я перенесла дистрофию и цингу. Долго лежала в больнице. Документы мои потерялись. Потом нас эвакуировали  в  Ярославскую  об-
ласть. Там я много лет прожила в детском доме.
Научились ценить добро
– Какие самые сильные воспоминания о городе и жизни в нем у вас остались?
– Однажды мне задали вопрос: «А во что вы играли в блокадном Ленинграде?». Мы ни во что не играли. Мы очень  рано  повзрослели.
Младшую сестру всегда старались накормить больше, отдавали ей последние крошки хлеба. Когда делились с ней, у нас текли слёзы.
Еще одно воспоминание. Когда умерли мама и папа, мы завернули их в простыни и опустили в ров, общая протяженность которого была около тридцати километров. В нем лежали горы трупов.
Моя старшая сестра с тринадцати лет работала на станке, делала снаряды.
– Могут ли чему-нибудь научить такие испытания?
– Что мы взяли от этого тяжелого времени, так это умение ценить человеческую доброту. Среди нас были все национальности: русские, татары, узбеки, финны, китайцы, но мы все всегда жили в
мире и помогали друг другу.
– Как сложилась ваша судьба после войны?
– Нужны были рабочие руки. Девочек в детдоме держали до пятнадцати лет, а потом отправляли в ремесленное училище, мальчики уходили в четырнадцать.
Я закончила десять классов. Меня должны были направить на фабрично-заводское обучение. Но потом я поступила в Ярославский педагогический институт имени Ушинского на факультет иностранных языков на немецкое отделение, правда, не смогла его закончить. На третьем курсе в январе 56-го сдала на «три» историю партии и мне перестали платить стипендию. Жить стало не на что.
– И как же вышли из положения?
– Помог заведующий Ярос-
лавским ОблОНО, который устроил на работу. Это была малокомплектная школа в Ярославской области, в селе Славитино. Заняла денег у своей преподавательницы немецкой грамматики и отправилась туда, стала преподавать историю. Там познакомилась с мужем. Он жил в Щелкове, а в Славитино проходил службу в армии. Когда муж приехал на побывку, мы расписались и уехали вместе в Щелково. В итоге в той школе я проработала  около  года.
Переехав сюда, я стала работать   в  Хотовской   школе старшей   вожатой,   потому что вакансии учителя  немецкого языка  не  было.  Там  я работала  меньше  года.   Потом трудилась  в  Краснознаменской   школе.  А когда    освободилось  место   в   Медвежьих Озерах,  стала преподавать там и  проработала сорок лет. После этого я ушла  на пенсию, а в шестой школе три  года  не было учителя немецкого языка. В то время за этим учебным заведением водилась слава, как за самым хулиганским.  Соседи уговорили  пойти туда поработать.  Согласилась  и проучила детей десять лет.
- Чем вы занимаетесь сейчас?
-   Общественной работой. Являюсь председателем районного отдела Московской областной общественной организации «Блокадники Ленинграда».
Начиная с 2006 года, часто приезжаю в шестую школу, провожу уроки мужества. В прошлом году говорили об узниках концлагерей. Когда еще работала в Медвежьих Озерах, то руководила клубом интернациональной дружбы, возила детей в Украину. Там познакомилась с Татьяной Сергеевной Гутовой, бывшей узницей концлагерей - она подарила мне свой дневник. Ее воспоминания  читаю детям.
Беседовал Александр   ИВАНОВ
Дневной паек, который
состоял только из хлеба,
стали сокращать, и в итоге
для детей и неработающих
он составил 125 грамм


Версия для печати

Зарегистрируйтесь чтобы прокомментировать новость