Мытищинский

Взрослые игры в детском саду

Политика — 28 Февраля 2012, 13:08

Для меня это был первый опыт участия в выборах в качестве наблюдателя, а точнее сказать члена комиссии с правом совещательного голоса. Название своего статуса я выучила на избирательном участке, как и многое другое, что касалось наблюдения за выборами, благо я была снабжена толковым материалами, разъяснявшими мне мои права. На участке было еще 4 человека, наблюдавших за ходом выборов. Мы познакомились, обменялись информацией, кто в каком статусе от какой партии. Правда, статус одной дамы идентифицировать мне не удалось. «Я от администрации» — ответила дама на мой вопрос о том, кого она представляет. Такого статуса я в законе так и не нашла. В целом коллеги оказались приятными и доброжелательными.

Постепенно, к полудню, желающих проголосовать становилось больше, и небольшой музыкальный зал старого детского садика, имевший вытянутую прямоугольную форму, наводнился толпой, которая стала загораживать урны наблюдателям и самим голосующим.

— Гражданин, куда Вы направились с бюллетенями? — спросила я у мужчины, собирающемуся выходить из зала.

— Я к урнам, — ответил он.

— Урны в другой стороне зала,_— сказала я, указывая в нужном направлении.

Дальше предъявляю этого мужчину председателю как еще один довод (первый был, что наблюдатели не видят урн совсем), чтобы переставить их. Председатель наотрез отказывается, мотивируя это тем, что они не могут контролировать людей, которые хотят вынести бюллетени из зала голосования. «Так ведь они же и направляются из зала, думая, что урны где-то еще», — убеждаю я. Но для председателя это не довод. Трудно говорить с человеком, который приводит контраргументы, подтверждающие твои же аргументы. Но я не спорю, дабы не вызвать лишнее раздражение. Позднее мне выдали решение комиссии по этому вопросу.

Поскольку никто переставлять урны не собирался, я просто встала рядом с ними — так виднее. Но находиться здесь оказалось тоже нельзя, можно только наблюдать со специально выделенных мест, как постоянно мне твердила председатель комиссии, заведующая детским садом. Извинившись, пошла читать закон, на свое специально отведенное место. Замечание оказалось неправомерным. То ли она сама законов не знала (уже не первый раз проводя выборы), то ли читать не умеет, а может, просто врала.

Та же история произошла, когда я стала наблюдать за сортировкой бюллетеней. Стол с бюллетенями стоял далеко от мест наблюдателей, и ничего не было видно.

Я подошла и начала смотреть за ходом сортировки. Так как мои коллеги-наблюдатели, по непонятным для меня причинам, не изъявили желания смотреть за процессом, мне нужно было выбрать наиболее эффективный способ наблюдения. Выбор пал на стопку, куда отправлялась большая часть бюллетеней, как раз под правой рукой председателя. После нескольких моих замечаний, что не то кладут, председателя прямо таки взорвало и она настойчиво стала требовать, чтобы я села на свой «стульчик» и не мешала «взрослым». Все прямо жанру места соответствует: мы же в детском саду, а она — заведующая. После некоторых сокрушительных речей, припоминая с обидой жалобу по урнам, она заявила, что приостанавливает подсчет до тех пор, пока я не уйду от стола. Даже компромисс — я не делаю замечания по поводу неправильной сортировки и подсчета, а они не отгоняют меня от стола — не заинтересовал ее. И наблюдатели им не нужны тут, и считывать будут как им удобнее. Тогда я попросила назвать статью закона, содержащее правомерность ее требования. И через некоторое время получила бумажку с реквизитами этой части закона, в которой прочитала прямо противоположенное требованиям председателя. Эта «новость» совершенно не смутила членов комиссии и не изменила их отношение, они так же продолжали ругаться и отгонять от стола.

Надо сказать, что не все наблюдатели проявляли равнодушие к подсчету, тут мне надо извиниться. Дама «от администрации» все время была возле стола, где подсчитывались бюллетени, и трудилась как пчела — подносила, относила отсортированные стопки. И во время выборов она курсировала по всему залу, помогая избирателям ориентироваться на местности и раздавая письменные принадлежности. А в разгар наших споров с комиссией, она так ласково уговаривала бросить это дело (наблюдать за подсчетом) и, обняв за талию, ненавязчиво пыталась утянуть и посадить на стульчик.

Надо сказать, что сначала в отношении членов комиссии настрой у меня был очень даже позитивный. Не хотелось приходить на избирательный участок с предубеждениями о выборах, почерпнутыми из чьего бы то ни было опыта. И я не ожидала подвохов от любезных дам-педагогов. Ведь они каждый день учат детей быть добрыми и честными, а значит, должны следовать самому действенному методу воспитания — показывать пример. А тут такая враждебность с их стороны. Сразу задумываешься, а в чем дело? Есть что скрывать? Тут всякие сомнения начинают закрадываться. Конечно, не надо забывать, что работа у комиссии сложная, за пределами норм рабочего дня. Но вроде никто заставить не может, дело добровольное. Или все-таки может? Или идея какая-то в этом кроется? Непременно высокая идея, а то как же объяснить тот фанатизм, с которым люди оказывают сопротивление другим людям, которые просто пришли убедиться, что все без обмана.

И впредь я хочу убеждаться, что все без обмана и надеюсь, что в таких важных мероприятиях как выборы будут участвовать люди, которые действительно пришли наблюдать и предотвращать нарушения, а не как та пожилая женщина из числа моих коллег-наблюдателей, сказавшая — «Какая Вы капризная, ну нельзя же так не доверять людям». Да, теперь не доверяю, хотя не люблю это чувство. Эти выборы чуть изменили меня, еще больше вытеснив ту инертность, которая в большей или меньшей степени есть во всех нас.

А. Сочнева


Версия для печати