Химки

Два Пегаса

Культура — 28 Марта 2014, 18:45

У поэта Анатолия Богдановича опять праздник - недавно увидел свет второй том его «Избранного». После выхода первого прошло целых тринадцать лет. За это время им было издано еще четыре книги стихотворений: «Философия пространства», «Говорящее дупло» (сказки), «Миф одиночества» и поэма о Петре Кальнишевском «Золотые цепи атамана». А всего стихотворных сборников уже 20.
...Раскрываешь том в твердом зеленом переплете и сразу словно узнаешь его почерк (хотя авторучкой из-за тяжелой болезни Анатолий Александрович давно пользоваться не может). Ибо тот же округленный, глазастый шрифт; та же манера расположения строф -в подбор; такое же неспешное, вдумчивое повествование; та же истинно русская словесность; тот же негромкий, задушевный голос.
И если в первом томе «Избранного» (с одним Пегасом на обложке) были собраны отдельные стихотворения, то во втором (с двумя) это и поэма «Золотые цепи атамана» (переработанная и дополненная), и сказки «Говорящее дупло». А два Пегаса словно еще и символизируют, в духе времени, удвоенное усердие автора, проделавшего, при поддержке беззаветно преданной ему и его святому делу жены Нины Максимовны, колоссальную работу души и ума.
Автор фотографии, помещенной в первом томе, - «человек-легенда», фотохудожник Николай Кочнев, полвека сотрудничавший с   профессиональными, маститыми поэтами и прозаиками. Жил он в Химках и фотографировал их в основном у себя дома. К сожалению, прошлым летом Николая Георгиевича не стало.
Книга «Избранное», том второй стала юбилейной, 20-й в нелегкой судьбе известного, несомненно, талантливого поэта-химчанина, полного новых замыслов и задумок.
Думаю, приводимая ниже подборка стихов скажет все сама. А Анатолию Богдановичу пожелаем, чтобы такие праздники были у него как можно чаще!
Елена Камшилина, член Союза журналистов и Союза писателей России
Коньки
Военное детство не сладко. Не помню я, к дням каким, Из дерева сделал мне дядька На проволоке коньки. Подарка не знал дороже! Не настоящие? Поглядим! Блеском одним, быть может, Они уступают им. Примчавшись домой под вечер Из школы, забыв о щах, Я побежал на речку Испробовать их тотчас. Коньки напевали тонко, По гладкому льду скользя, Носились за мной вдогонку И недруги, и друзья. Я, верно, кружился с форсом И слышал:
- Толково!..
- Гоже!..
- Вот тятька вернется с фронта,
Мне сробит такие тоже.
И тут мой дружок закадычный
Сказал, не скрывая слез:
- А нам похоронку нынче На батю почтарь принес. Пахнуло недетской тревогой, Аж по спине мороз.
В станицу одной дорогой Мы шли молчаливо врозь. Я знал: буду бит пропаще Ремнем, да еще каким!.. Блестели, как настоящие, У друга в руках коньки.
Полынь
Степная родина отныне Со мной безмолвно говорит. Сухая веточка полыни Неясным пламенем горит. Она по-своему красива, Насквозь просвечена зарей. Она горька невыносимо, Как расставание с землей. Зачем держу ее? Помилуй! Уж не настолько я богат, Чтоб растерять родной полыни Неповторимый аромат. Полынь. Полынушка. Полынка. Святое деревце степи! И хуторяночка Полинка:
- Ой, на полынь не наступи! В холодном пламени полыни Стою и весело смеюсь.
И лишь красавицу Полину Уже одолевает грусть. И вроде смотрится иначе Обыкновенная трава. Да неужели что-то значат Наивной юности слова?! Дожди московские полили, И охолонула душа. А губы сохнут от полыни, Да так, что нечем и дышать!
* * *
Мои стихи - мои молитвы, Едва заглянет свет в окно -Я по лучу ровняю ритмы, А с ним и рифмы заодно. Молился я за всех усопших, За всех здоровых и больных, И за ручей, в степи иссохший, Но спасший путников своих. За птиц, отчаянно кричавших В высоком небе над землей. За свист ветвей из белой чащи, Где листья смешаны с зарей. А женщина, раскинув руки, Как крест живой, сошла с небес. И я молил.   И в сердце звуки Напоминали Благовест. Когда и мысль, и чувство слиты, Прозрачна сущность бытия. Ты словно вышла из молитвы, Которую придумал я.


Версия для печати