ТОМ, война и любовь

Премьера спектакля «Княжна Марья» (Сцены из романа «Война и мир»)  в Московском театре на Малой Бронной.

История создания спектакля «Княжна Марья», премьера которого состоялась 14 декабря нынешнего года в Московском Театре на Малой Бронной, не совсем обычна. Работа над ним была начата еще в 2013 году молодым режиссером и педагогом Сергеем Посельским в ГИТИСе в Мастерской Сергея Голомазова. А когда в 2014 году выпускниками четырех мастерских (2002, 2006, 2010 и 2014 годов) был создан коллектив под названием ТОМ (Творческое объединение мастерских Сергея Голомазова), спектакль наряду с несколькими другими названиями выпускных работ был включен в афишу этой творческой команды.

Тем, кто хочет узнать подробнее о том, что представляет собой ТОМ (простите за игривый каламбур) и какова программа этого объединения, советую зайти на их сайт. Между тем, вынужден с грустью отметить, что замечательный коллектив, кстати, недавно ставший лауреатом премии «Звезда Театрала» в номинации «Лучший социальный проект» за свой потрясающий спектакль «Особые люди», к сожалению, своего помещения не имеет. Поэтому включение в афишу известного театра спектакля ТОМа -  радость для всех, кто успел полюбить этот юный коллектив. Но, конечно, обретя свой новый небольшой дом, а именно - Малую сцену Театра на Малой Бронной, спектакль Сергея Посельского (тоже, кстати, ученика Сергея Голомазова) был в определенной степени трансформирован с учетом новых условий и приобрел новые черты. Так что это, безусловно, премьера в самом полном и радостном смысле этого слова!

Я, конечно, не могу отвечать за всё театральное пространство, но, как мне кажется, со времени создания Петром Наумовичем Фоменко в 2001 году легендарного спектакля «Война и мир». Начало романа» попытки инсценировок романа в театрах России были не часты. Поэтому надо отдать должное отваге молодых голомазовцев, которые решились взяться за такую громадину, как эпопея Л.Н. Толстого. Автор этих строк, имея некоторое представление о спектакле благодаря краткому пресс-релизу на сайте ТОМа, пытался представить себе то, что ему предстоит увидеть. При всей очарованности молодыми актерами ТОМа и Театра на Малой Бронной возникало некоторое сомнение в том, что им удастся затмить в сердцах зрителей легендарные образы героев «Войны и мира», созданные великими советскими актерами в фильме Сергея Бондарчука. А самое главное - убедить зрителя, что в наш сумасшедший век в свои юные годы они способны подняться до высоты помыслов и благородства души толстовских героев. «И каков же результат? - спросит читатель, - затмили?» Буду откровенен: не затмили. Потому что и не ставили перед собой такую задачу. Но убедили вполне! Но, самое главное, благодаря какой-то неведомой машине времени сумели перенести зрителей в тот загадочный мир, когда русские люди почему-то считали хорошим тоном говорить по-французски, но, при этом, воспитывали своих детей в духе преданности Отечеству и почитали за честь отправляться на войну с ненавистным «Буонапарте», даже если их никто под ружье не призывал…

Остается загадкой, каким способом, по мановению какой волшебной палочки сегодняшние девушки и парни в джинсах и футболках: Юля, Даша, Полина, Олег, Марк, Дмитрий, etc., - вдруг стали Марьей, Наташей, Лизой, Андреем?! Причем, не используя никаких особых внешних приемов  - грима, толщинок, буклей, характерной пластики и даже костюмов! Можно, конечно, попытаться поверить алгеброй гармонию и попробовать проанализировать  своеобразную театральную стилистку, которую исповедует Сергей Посельский, скрупулезно разобрать режиссерские и сценографические приемы и актерские приспособления, темпоритмы, музыкальное и световое решение спектакля, но ответа на поставленный вопрос все равно не найти. Потому что дело не только и не столько в объективных обстоятельствах, а в том «магическом кристалле» под названием Театр, который способен превратить небольшой зал во дворец, джинсы и толстовку - в княжеские панталоны и кафтан, а футболку - в роскошный гусарский мундир. А самое главное - в том общем порыве юных, «для чести живых» сердец этих ребят, у которых «из-под кожи сочится душа». И ты, смеясь сквозь слезы и наслаждаясь ярким, талантливым, остроумным театром, вдруг с удивлением понимаешь, что Лев Николаевич Толстой превратился для тебя из забронзовевшего классика в простого, теплого, близкого и очень сегодняшнего человека.

«Картинка», встречающая входящих в зал зрителей, проста и, на первый взгляд незатейлива. Сценография Виктора Шилькрота, как всегда, лапидарна, функциональна и - на этот раз - немного мрачна (ничего не поделаешь - война!). В «построенной» художником небольшой, скромно обставленной комнате произойдут события, которые свяжут в один тугой узел судьбы многих персонажей великого романа Л.Н. Толстого. В обстановке нет ничего эффектного и поражающего взгляд: справа - самый обычный стол, который при необходимости будет периодически перемещаться в центр событий. За ним будут трапезничать, философствовать, выяснять отношения, заниматься геометрией. Чуть левее - пианино, на котором княжна Марья однажды сыграет для своих высокопоставленных сватов. (Музыкальный инструмент, кстати, выполнит не только свою непосредственную функцию, но и станет ширмой, скрывающей пикантную любовную интрижку). Доминантой сценографического решения становятся поначалу наглухо задраенные мощными деревянными ставнями черные ниши задника, которые впоследствии станут символическими вратами в мир иной.

Однако, несмотря на некоторую мрачность и сдержанность сценографии и  серьезность темы, театральная атмосфера, в которую окунают тебя режиссер и его подопечные, легка и непринужденна. С первых же секунд спектакля тебе дают понять, что это будет игровой, образный, порой даже парадоксальный театр. На авансцене (если так можно назвать узкую полоску пола, разделяющую сценическое пространство и зрительный зал) появляются два «человека из народа» в простых рубахах и джинсовых портках, которые, немного смущаясь и комкая в больших мозолистых ладонях картузы (впрочем, вполне возможно, что мозолистые ладони и картузы - это фантазия чересчур впечатлительного рецензента), просят уважаемых зрителей выключить мобильные телефоны. Этого оказывается достаточно, чтобы ты тотчас «зажёгся» и принял условия игры. И тогда вполне оправданным становится уморительно смешной почти клоунский выход на утреннюю зарядку старого князя Болконского с «огромными» (наверное, не менее 500 граммов весом!) гантелями в руках, одетого в легкую толстовку и джинсы и меряющего пространство сцены своими «семимильными» шагами. (Позже грохот этих почти детских гирек, падающих на пол из безжизненных рук старого князя, станет поминальным салютом этому славному русскому воину, которому, говоря словами похожего на него великого кинематографического героя, всегда было «за державу обидно»…)

Перечислять театральные находки режиссера можно долго. Чего стОит, например, виртуозно сыгранный урок, который проводит с дочерью упертый старый князь, стараясь научить ее основам геометрии! Или трапеза, в ходе которой домочадцы потихоньку прячут от разъяренного князя дорогую посуду, которую он, неровен час, может расколотить в порыве благородного гнева! Или «концертный номер» сватовства Анатоля Курагина, учиненного его батюшкой - князем Василием - и успешно дезавуированного стариком Болконским! Или история измены Наташи Ростовой, когда во время их разговора с Андреем откуда ни возьмись появляется Анатоль Курагин, приглашает Наташу на танец и, кружась в вальсе, уводит ее восвояси… Две минуты - и все ясно без слов!  Таких «или» в этом спектакле немало. И это рождает не только чувство сопереживания героям повествования, но и радость ощущения настоящего театрального «изюма». Который может быть и вяжущим, и горьковатым, и сладким, но никогда не приторным. Надо отдать должное вкусу и чувству меры Сергея Посельского. Судя по всему, в его арсенале - изрядное количество таких ярких, остроумных театральных ходов. Но он ими не злоупотребляет, может быть, даже наступая себе при этом «на горло». И, тем самым, дает возможность артистам в полной мере проявить свои индивидуальности. Иначе говоря, гротеск, условность и игровая природа спектакля вовсе не противоречат глубочайшей психологической простройке каждой роли, даже самой маленькой.

Читатель понимает, что пришло время сказать несколько слов о господах артистах. Принимаясь за этот раздел собственного повествования, автор осмеливается изменить традициям. Дело в том, что рецензенты в своих обзорах обычно упоминают трех-четырех главных исполнителей и ограничиваются одной поощрительной фразой обо всех других актерах. Мол, и остальные тоже неплохи. В данном случае автор решил поступить иначе и начать рассказ не с тех, кто указан в начале списка действующих лиц и исполнителей, а, наоборот, - с тех, кто сыграл маленькие и даже крошечные роли. Ибо, как известно, короля играет окружение.

Хотя назвать «окружением» то очаровательное существо, которое появляется в финале спектакля, не поворачивается язык. Потому что дивное создание по имени Наташа - дочь княжны Марьи и Николая Ростова, лихо и без запинки отвечающая на вопрос маменьки о подобных треугольниках, становится не просто центром мироздания для своих родителей, но светлым аккордом счастья, венчающим действо! Скажу абсолютно честно, без всякого преувеличения: актриса Ульяна Полякова, которой в апреле стукнет целых шесть лет, не просто умиляет до слез, как это часто бывает с детьми на сцене. Она буквально поражает своей потрясающей органикой, уверенностью и мощным драйвом (да простит меня читатель за употребление сленга применительно к ребенку) и озаряет все вокруг солнышком своей души!

Очень точно и забавно играет акушерку Марью Богдановну Алена Ибрагимова. Она появляется на сцене всего на минуту-другую, но создает очень узнаваемый образ деловой, целеустремленной и чрезвычайно доброй деревенской бабы. И, к тому же, как сказал во время спектакля юноша, сидящий в зале за моей спиной, «классной и прикольной».

Студент РАТИ Артем Губин, играя старосту Дрона, создает интересный образ, если хотите, архетип этакого мужичка «себе на уме». Его хата всегда «с краю», он не лезет на рожон, но может и «подпеть» толпе, а то и исподтишка учинить какую-нибудь подлость своим же господам. Но когда ощущает на своем горле железную руку, тотчас идет на попятный, покоряясь  силе. Замечательно  играет своего Тихона - слугу старого князя - актер Олег Полянцев! Не могу не вспомнить известную истину о том, что играть на сцене любовь труднее всего. Не знаю, какие приспособления использует молодой артист под руководством режиссера, но ты абсолютно не сомневаешься, что этот человек по-настоящему предан своему господину и его дочери, веришь, что господа для него - не просто хозяева, но, прежде всего, родные люди. Это проявляется не только в том, как он смотрит на них и отвечает на их вопросы, но даже в его неподдельной сыновней заботе, когда он вытирает полотенцем шею старому князю, вспотевшему после усиленной утренней зарядки.

Очень забавен и тоже архетипичен Анатоль Курагин в исполнении Дмитрия Гурьянова. Высоченный красавец - косая сажень в плечах - этот Анатоль привык к тому, что женщины при его появлении падают ниц и ложатся вокруг «штабелями». Однако вряд ли его можно назвать самодовольным самцом. Ему просто нравится эта игра с дамами, это и есть его жизнь! В сцене своего сватовства в Лысых горах, Анатоль пыжится, стремясь соблюсти правила приличия и пытаясь создать видимость собственной значительности и солидности.  Но тут же стреляет глазами в служанку-француженку и, не мудрствуя лукаво, во время «музыкальной паузы» под прикрытием пианино лезет ей под юбку. И хотя у Толстого сцена описана чуть более целомудренно, ты прощаешь сие баловство режиссеру и актерам, потому что это сделано очень смешно, легко и со вкусом. А также потому, что они (и персонажи, и актеры) молоды и имеют полное право побалагурить. Лев Николаевич, кстати, по молодости лет тоже был не дурак по части женского пола.  

Не знаю, с какого современного напыщенного чиновника «списал» образ министра князя Василия Андрей Терехов, но опять трудно обойтись без научного термина «архетип». Этот надутый, самоуверенный «гусь», которого интересуют только придворные интриги и собственные прибыли, приезжает в Лысые горы вовсе не для того, чтобы составить счастье сына. Марья для князя Василия - лишь шахматная фигура в его замысловатой партии, а сватовство - выгодный матримониальный проект, благодаря которому можно шагнуть по служебной лестнице вверх. Взор высокородного сановника строг, выражение лица чинное и озабоченное, как на парадном портрете. Причем, оно не меняется даже тогда, когда старый князь выгоняет папашу с его блудливым сынком чуть ли не взашей!

Достойно играет своего Ильина - друга Николая Ростова артист Александр Ткачев. Не уверен, следовали ли режиссер с актером характеристике, данной Ильину Львом Николаевичем: («Ильин старался во всем подражать Ростову, и, как женщина, был влюблен в него»), но то, что между ними существует настоящая дружба и военное братство, в облике и образе действий молодого вояки с гитарой наперевес читается вполне определенно.

 Неожидан Дмитрий Варшавский в роли Николая Ростова. У Толстого это - «невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица», который после ранения в руку начинает паниковать и с ужасом думать о смерти себя любимого, «которого все так любят». В спектакле Николай решен иначе. Это коренастый крепыш с жестким взором и железными мышцами, для которого понятие чести всегда стоит на первом месте. Но, наверное, самое главное в Николае - то, что он настоящий рыцарь. Именно такого могла полюбить такая княжна Марья, которая явлена зрителю в спектакле. Но если интерпретация образа Николая Ростова в определенной степени отличается от канонического варианта, то в случае с Пьером Безуховым режиссер, судя по всему, абсолютно солидарен с Львом Толстым.

Пьер Александра Шульгина мягок, добр, щедр, восторжен, готов любить и носить на руках всех окружающих его дам. Но он слабохарактерен, и не по годам мудрая Наташа запросто скручивает его в бараний рог, превращая в добряка-подкаблучника. Что, впрочем, вовсе не печалит Пьера. В этом месте не могу не сделать «лирическое отступление». В спектакле есть сцена, действующими лицами которой становятся Марья, Наташа и Пьер. Замечательный художник по костюмам Вера Никольская одевает их в этот момент в серые шинели, и это, я полагаю, у всех любящих творчество ТОМа вызывает явные аллюзии с блистательным спектаклем «123 сестры» по чеховской пьесе. Не знаю, осознанно ли режиссером и художником передан «привет» сестрам Прозоровым и их брату, которого играет Александр Шульгин, но это рождает немало добрых чувств и мыслей о том, что дней связующая нить незримо скрепляет героев великой русской литературы.

Екатерина Дубакина в роли мадмуазель Бурьен являет собой наглядный пример того, как на деле следует применять известную актерскую истину: «играешь злого, ищи, где он добр». Впрочем, эта мамзель вовсе не злая. Кому-то она может показаться стервой и интриганкой, посягающей на руку и состояние старого князя. Но то ли в силу природного очарования актрисы, то ли вследствие своеобразной трактовки образа, Бурьен Екатерины Дубакиной не вызывает ни раздражения, ни отторжения. Честно скажу, что мне даже было жаль эту смешную, суетную и очень обаятельную француженку, которую судьба загнала в далекую, холодную и непонятную Россию. И которой, как и всем людям на Земле, хочется тепла и любви. И хотя бы иногда - мужского внимания и ласки.

Наташа Ростова замечательной актрисы Дарьи Бондаренко тоже не очень-то совпадает с привычным толстовским образом милой, юной, восторженной  «графинечки, воспитанной эмигранткой-француженкой». Она - вполне взрослая, умная девушка с твердым характером, хотя и не лишенная легкомыслия. С литературным прототипом сценическую героиню сближает ее  высокая, чистая, красивая душа. И уверенность в грядущем счастье,  которое не покидает Наташу в самых сложных жизненных перипетиях. Недавно прочитал в одном исследовании о том, что Толстому важно в Наташе всё: и то, что она говорит и как она смеется. По всей видимости, и Сергею Посельскому это было важно. Поэтому, наверное, дивная Даша и стала чУдной Наташей. Ибо такую озаряющую всё и всех вокруг своим светом улыбку, как у Дарьи, не встретишь больше нигде во всем подлунном мире! Об этой улыбке мне хотелось бы написать стихи. Но поскольку я лишен поэтического дара, то придется ограничиться скупым упоминанием о ней в этой вполне прозаической заметке.

 Открытием для меня стала актриса Полина Некрасова, сыгравшая маленькую княгиню Лизу Болконскую. «Всем было весело смотреть на эту полную здоровья и живости, хорошенькую будущую мать, так легко переносившую свое положение" - пишет Л.Н. Толстой. Лиза Полины Некрасовой тоже полна здоровья и живости. Но актриса очень точно строит свою роль, понимая, что зритель в большинстве своем читал роман и знает судьбу ее героини. Поэтому при всей легкости и очаровании в глубине ее прекрасных, теплых и умных глаз скрыто какое-то печальное предощущение будущего страдания, которое ей придется испытать. Она вовсе не глупа и прекрасно понимает, что князь Андрей ее не любит. Но ничего с этим поделать не может. И ей остается только бить его кулачками в грудь, чтобы прорваться к его замкнувшейся от внешнего мира  душе.

Князь Андрей, каким его видит режиссер и играет Марк Вдовин, похож на русского витязя - благородного, доброго, мужественного и чуточку печального. Мощь, огромный рост и богатырская стать иногда входят в противоречие с его мягкосердечием и ранимостью. Поэтому он внешне сдержан и порой преувеличенно жёсток: таким быть приучил его отец. Князь Андрей не позволяет ни себе, ни другим сантиментов и даже отвергает робкие, ласковые прикосновения сестры. И только пронзительные глаза и еле сдерживаемая слеза выдают его тоску по нежности и теплу и ту великую любовь к отцу и сестре, которую он носит в сердце. Князь Андрей, как и его жена, предугадывает, предчувствует свою судьбу. Но мужественно несет свой крест и верует. Может быть, не в Бога, а в то добро, которое все же непременно должно восторжествовать на Земле.

Громадной удачей режиссера и артиста Олега Кузнецова стал старый князь Николай Андреевич Болконский. Вот уж кто никоим образом не совпадает с теми внешними характеристиками, которые дал этому герою автор великого романа! Что вовсе не снижает не только очень яркого впечатления от актерской работы, но даже придает ей какой-то дополнительный шарм. Тощий, стремительный, проворный, вихревой он носится по своему огромному дому, как perpetuum mobile, суя нос во все дела. Но если внешность паренька в джинсах и толстовке никак не вяжется с привычным литературным  образом, то характер старого вояки актеру удалось передать очень точно и «вкусно».

В спектакле, как и в романе Л.Н. Толстого,  Николай Андреевич Болконский, колюч, язвителен, самолюбив и непреклонен. Своей шальной энергией, твердостью духа и сокрушительной силой воли он напоминает смерч, который в состоянии смести на своем пути все преграды на пути к истине. Старый князь Олега Кузнецова на редкость смешон в самом хорошем, добром, театральном смысле этого слова и очень трогателен в своей комичной гротесковости. И, при этом, одинок и несчастен, несмотря на то, что у него двое прекрасных детей. Но он в силу противоречивости своей натуры отдалил их от себя, не допуская в их воспитании слюнтяйства и «телячьих нежностей». Теперь, наверное, и рад был бы что-то изменить, приголубить их, да и самому на старости лет не мешало бы чуточку разнежиться, но noblesse oblige: надо держать марку! Поэтому гипотетический участливый и добросердечный  разговор с глазу на глаз с дочерью в воспитательных целях заменяется строгим уроком геометрии…

И, наконец, - о заглавной героине в исполнении Юлианы Сополёвой. Эта юная актриса после окончания РАТИ-ГИТИС служит в театре всего год с небольшим. Но уже успела сыграть несколько ролей, серди которых две такие «громадины», как Ольга в спектакле «123 сестры» и Княжна Марья. Вероятно как во внешнем облике, так и в духовной сущности актрисы режиссеры обнаруживают какие-то важные и значительные черты, отличающие ее от основной массы иногда легкомысленных коллег-сверстников. Юлиана в роли Марьи, так же, как и в чеховской пьесе, раскрывает колоссальную глубину души своей героини, нравственную цельность и гармоничность ее личности. Особая статья - это глаза толстовской княжны Марьи, большие, глубокие, лучистые: «как будто лучи теплого света иногда снопами выходили из них». Эти слова можно было бы без преувеличения отнести и к актрисе. Единственное, с чем автор этих срок категорически не согласен с режиссером, это не раз повторенные актрисой фразы о некрасивости своей героини. Считаю, что в этом смысле облик Юлианы никоим образом не вяжется с толстовским представлением о Марье. И режиссеру надлежало бы вымарать из текста своей инсценировки фразы, не имеющие ничего общего с реальностью!

Но если говорить серьезно, то главная черта княжны Марьи Юлианы Сополёвой, как и героини романа Л.Н. Толстого, - это огромная внутренняя сила и непоколебимые ценностные ориентиры. Но если читатель подумал, что ему предстоит увидеть в спектакле этакую идеальную, непогрешимую и гордую от осознания своей величественности молодую женщину, почти монашку, то он заблуждается. Этой Марье ничто человеческое не чуждо. Она очень проста, скромна, порой гипертрофированно сдержанна (такое уж воспитание!), но обладает изрядным чувством юмора и готова разделить с близкими людьми все их радости и огорчения. И, как любая женщина, Марья мечтает о человеке, которого она смогла бы полюбить. Поэтому она с такой надеждой, смешанной, правда, с некоторым ужасом, смотрит на заносчивого фата Анатоля, приехавшего свататься к ней в Лысые горы. Потом, потеряв отца и брата, княжна уже не считает возможным думать о личном счастье. Но, уже почти махнув на себя рукой, вдруг обретает любимого мужчину в лице Николая Ростова. И тогда у нее буквально из глубины сердца вырывается фраза: «Никогда, никогда не поверила бы, то можно быть такой счастливой»!» И ты в этот момент чувствуешь необыкновенный прилив нежности и любви  и готов вместе с Марьей обнять весь мир…

Сергей Посельский на сайте ТОМа пишет, что его спектакль - об отношении женщин к войне. Осмелюсь дополнить режиссера, предположив, что спектакль, прежде всего, о торжестве любви в любых обстоятельствах, будь то война или мир. Этой любовью пронизана каждая секунда спектакля, каждый его сантиметр. Мне посчастливилось сидеть в первом ряду и видеть глаза этих удивительных артистов и их героев, которые буквально лучатся такой любовью, что от нее заходится твое сердце! Сыграть, сымитировать такое чувство невозможно. Оно должно быть в крови. Любовь, как пел великий русский поэт, «растворена в воздухе» этой маленькой сцены, и толстовские герои «вдыхают полной грудью эту смесь и ни наград не ждут, ни наказанья…»

Князь Андрей и Марья порой стесняются лишний раз демонстрировать свое братское чувство друг к другу, не обнимаются, не целуются при встречах и расставаниях, а лишь исподволь, в глубине сцены украдкой целуют руки друг другу, сплетя их в тугой «узел». Маленькая княгиня при прощании с князем Андреем, не позволяя себе картинных причитаний, публичных молитв и слез, бросается к нему и отчаянно лупит его кулачками по могучей груди. И в этом безмолвном монологе - и любовь, и отчаянье, и вера, и надежда, которой не суждено сбыться. Княжна Марья в финальной сцене металлическим голосом экзаменует дочь по геометрии. Но сколько же нежности в ее взгляде! Ты видишь, что все ее существо, каждая клетка ее организма пронизана любовью и жива только ею… И таких примеров можно привести множество! Но словами передать это невозможно. Это надо увидеть.

«Княжна Марья» Театра на Малой Бронной и ТОМа Голомазова спустя неделю после премьеры не отпускает, вызывая не только послевкусие, но и, если так можно сказать, «послечувствие и послемыслие». И ты, переживая произошедший в театре счастливый катарсис, наедине с собой еще долго вспоминаешь, осмысливаешь нахлынувшие на тебя чувства. И ко всему прочему понимаешь, что такие спектакли способствуют привлечению людей, причем, не только молодых, к великой русской литературе. После спектакля в гардеробе услышал негромкий диалог семейной пары средних лет: «А ты всю книгу прочел?» «Нет, в школе не осилил. А потом времени не было. Но теперь прочитаю. Мощная история». Автор этих строк, несмотря на то, что все же когда-то «осилил» «Войну и мир», тоже дал себе обещание перечитать роман. Хотя после двухчасового спектакля, пролетевшего как один миг, возникло впечатление, что авторам удалось передать в своем театральном сочинении то главное, что есть в этой «мощной истории». Думаю, что Лев Николаевич был бы доволен «копродукцией» двух замечательных театров: ТОМа и Театра на Малой Бронной.

Павел Подкладов.

http://www.mosoblpress.ru/43/201386/

Фотографии предоставлены Театром на Малой Бронной.