Дубна

Из Луганска в Дубну: история одного переселенца

Общество — 27 Ноября 2014, 12:58

Социальные службы нашего города стоят на страже покоя беженцев и отказываются давать их контакты, ссылаясь на то, что эти люди пережили много горя. Но совершенно обойти молчанием тему большого притока в Россию на длительное жительство граждан Восточной Украины всё же нельзя. Нам удалось побеседовать с переселившимся в Дубну луганчанином  Валерием Инкиным (фамилия изменена). Ему повезло больше, чем многим – в Дубне у него живут близкие родственники. Вот рассказ Валерия, о том, как пересекал границу, за которой продолжает идти обычная жизнь, о том, что хотят простые люди хотят мира и стабильности.

Время жить в Дубне

­ У меня отец и мать русские, мать родом из Пензы, а отец из Кировской области. Судьба забросила на Украину, а до этого жили в Средней Азии. Сестра живет в Дубне с 81-­го года, пару лет назад перевезла маму из Луганска. В принципе, я тоже собирался сюда переезжать, так что как раз совпало. Сын закончил в этом году школу, сдавал ЗНО – это как в России ЕГЭ. Экзамен был в Харькове. До этого мы с женой подавали документы на участие в программе Министерства образования Российской Федерации, по квотам которой можно поступать в определенные институты РФ с бесплатным обучением и предоставлением общежития. Сын подавал документы в Петербург, в пару вузов в Москве, еще куда­-то. После сдачи ЗНО они жили в Киеве у родственников, и им пришел ответ: «Можете подъехать на обучение в Московский институт стали и сплавов». И они приехали в Россию.

Меня тоже там ничего не держало. В июле как раз начались военные действия – бомбежка Луганска. Началось все первого июля. С 20 июня по 1 июля было перемирие, жена и сын как раз 30 июня поехали в Харьков. Я подождал 20 дней и понял: надо тоже ехать обустраиваться.

Пора уезжать

У меня несколько профессий: водитель, экспедитор, мастер по ремонту. В Луганске я развозил по торговым точкам, принадлежащим хлебозаводу, сопутствующую продукцию: пряники, пирожные и так далее. Наш хлебокомбинат охватывал практически всю область: магазины в Красном Луче, в Антраците – это на юге. На севере – Счастье, Северо-­Донецк, Рубежное и Кременная.

Сначала перекрыли дорогу на Северодонецк и Рубежное: я не мог туда довезти продукцию, потом перекрыли Счастье. В первый раз там были только блокпосты. Сначала ополченцев, потом блокпосты украинской армии. Там проверили, тут проверили – проехал. Потом, когда начались военные действия, проехать стало невозможно.

Потом перекрыли направление на Красный Луч и Антрацит: проезжать туда надо было через Георгиевку, где тоже начались военные действия.

После этого начал развозил продукцию только по городу, но и это стало невозможно, потому что в наш донецкий концерн она шла с харьковского и одесского хлебокомбинатов. Поставки, естественно, мы не дождались из-­за военных действий. А 15 июля город начали обстреливать со всех сторон. Проедешь в одном месте – стреляют, проедешь в другом –  тоже стреляют. Но и на одном месте стоять опасно: большая вероятность, что попадут, чем если машина движется.

Затем ополченцы стали ловить диверсантов, которые вели минометный обстрел. Разведывательные роты ездили по городу, и проезд всему транспорту, кроме пожарных, МЧС, «скорой» и специализированных машин Луганской народной республики, был запрещен. Я просидел дома три дня. Уже тогда начал пропадать свет: выключат – включат, потом опять. Что делать? Связался по скайпу с мамой и сестрой, говорю: так , мол, и так, буду выезжать во вторник. Во вторник не получилось, только в четверг.

В четверг с утра за полчаса собрал вещи. Важно было взять инструмент для работы, остальное можно купить в России. Заехал к теще, взял вещи, которые они попросили передать сестре жены. Доехал до Изварино, проехал пост.  В то время на границе была только одна таможня, которую контролировали ополченцы, остальные контролировала украинская армия. (Если смотреть по карте, можно увидеть, какой Валерий «дал крюк», чтобы проехать именно через этот блокпост – прим. ред.) Через пост ополчения я провез практически новый телевизор, никаких вопросов не возникло. На границу России заехал – проверили меня, поставили «временный ввоз автомобиля», и всё.

Ночью я был уже в Подмосковье. Дорога идет из Луганска на Краснодон, из Краснодона на Изварино, из Изварино на Донецк Ростовской области, а там уже через Каминск-­Шахтинский выезжаешь на трассу М-­4 «Дон». В шесть утра выехал, в пути провел шестнадцать часов. Только один раз кофе выпил, отдохнул и поехал дальше.

Жена с сыном пересекли границу раньше, тоже без каких-­либо ограничений. В Россию тогда запретили с Украины мед ввозить, но они все же провезли банку меда.

Обустройство в Дубне

Дубна – хороший город, транспорта не очень много, меня это больше всего привлекает. Не очень большое движение, мало пробок.

Здесь большая влажность. У нас, конечно, посуше регион, течет речка Лугань. В остальном похоже:  температура здесь осенью плюс пять­-шесть градусов, и там такая же. Может, летом пожарче, там климат более континентальный.

После приезда в Дубну мы с женой сначала зарегистрировались в ФМС. Мне там сказали: у вас ближайший родственник – мать – гражданка РФ, можете подавать на разрешение на временное проживание. Подали, два месяца ждали, сейчас получаем. После этого можно будет устроиться на постоянную работу, а не на подработку. Документы мои забрали в Москву, там поставят штамп в паспорте, и можно в течение года жить, а потом опять продлевать. Либо можно на гражданство подавать, либо на вид на жительство – по желанию.

Жена успешно сдала экзамен на право заниматься врачебной деятельностью на территории Российской Федерации, теперь нужно от Росздравнадзора получить официальную бумагу, что сертификация оформлена.

Скоро нам нужно будет снимать отдельное жилье, а это минимум 15 тысяч рублей за однокомнатную квартиру.

Сын живет в общежитии в Москве, приезжает на выходные. У него четыре человека в комнате: один сосед из Казахстана, другой -­ из Сибири, а третий -­ из Киева. Киевлянин обучался в киевском институте на первом курсе и перевелся в Москву, потому что не хотел обучаться на украинском языке.

Как живут те, кто остался?

Я не был в Луганске три месяца, после того, как оттуда уехал, только по скайпу общаюсь с коллегами с моей бывшей работы, которые там находятся.

У нас там остались и квартиры и родственники: теща с тестем. Жена со своей сестрой навещали их. Отопление там сейчас есть, горячая вода тоже, свет дали. В общем, жить можно. Тесть с тещей пенсионеры, не знаю, заплатили им пенсию за последний месяц, или нет, но за предыдущие два месяца пенсию они получили, а как будет дальше ­ трудно сказать.

Мы предлагали им уехать, но они не захотели. Теща пожила у дочери неделю в Щелково, и говорит: «Возвращайте меня обратно».  Ей снилось, что муж без нее погиб. И сестра отвезла ее обратно домой.

С продовольствием в Луганске сейчас достаточно благополучно. «Гуманитарку» жители получают, магазины работают (только кассы, без терминалов).

Открыты больницы, аптеки. В Луганском мединституте врачи продолжают преподавать. Лекарства поставляются. Наверняка, всё подорожало, потому что курс гривны привязан к доллару. Доллар был до всех событий 8 гривен, а теперь 15. Все лекарства, скорее всего, дороже в два раза.

А вот наши квартиры раза в три подешевели. Стоили, допустим, тридцать тысяч долларов, а сейчас стоят десять. Да и продать квартиру невозможно: государственный реестр закрыт для территорий, которые находятся под ополченцами. Да и кто будет сейчас покупать? Это значило бы просто отдать деньги без всяких гарантий. Непосредственно регистрация у нотариуса не может произойти. Продать­-купить, конечно, можно, но потом бывший владелец может сказать: «Ребята, вы мне ничего не платили». Не каждый решится покупать квартиру в этой ситуации.

Уехали двести тысяч из полумиллиона

Когда я еще был в Луганске, то по трафику в городе смотрел, сколько человек примерно уехало. В конце июня в дневное время, когда на улице обычно достаточно много машин, вообще никого не было. То есть практически все, у кого были машины, уехали. Примерно у каждого пятого была машина, поток уменьшился в пять раз. Получается, из владельцев автомобилей тысяч двести уехали из Луганска и пригородов: станицы Луганской, Счастья, Александровки, Красного Яра, Дергунки.

Сейчас многие из тех, кто проживал у родственников на Украине или в России, возвращаются, выходят на работу. Но, конечно, не все.

Промышленность жива

Продолжают работать заводы. Так, завод «Маршал» начали бомбить первым, он переехал в Ростовскую область. Там производят краны для газовой, нефтяной промышленности, и у них 100 % поставок в Россию.

Тепловозостроительный завод тоже работает, у них по­-прежнему полно заказов. Моя жена там работала в медсанчасти, и ее приглашают обратно. Хлебокомбинат работает, сотый машиностроительный работает, патронный тоже…

Острые вопросы

­ Вы пережили большой стресс?

­ У меня не было никакого стресса. Конечно, неприятно, но я жил в том районе, где нет никаких разрушений от артобстрелов.

­ Насколько отражают действительность новости по ТВ?

­ Всю информацию надо делить пополам, половина неправды и с той, и с другой стороны.

­ Чего же на самом деле хотят местные жители?

­ Когда я там был, хотели, чтоб не стреляли, по крайней мере.  А там все равно, под кем жить. Где денег побольше… Что нужно человеку? Уверенность в завтрашнем дне.

­ Когда появился евромайдан, а потом в Киеве пришла новая власть, что вы чувствовали?

­ Мне казалось, что всё это ерунда. Я далек от политики, занимаюсь своим делом. На референдум 11 мая тоже не ходил.

­ Может быть, евромайдан случился, потому что на Украине люди в среднем живут хуже, чем в России?

­ И тут, и там живут бедные люди. Тем, кто хорошо живет, естественно, перемены совсем не нужны. Скорей всего, это  просто борьба за власть.

Записала Елена ЗАБЕЛИНА

Версия для печати