Чеховский

От войны до войны – мир...

Мне кажется порою, что солдаты

С кровавых не пришедшие полей,

Не в землю нашу полегли когда-то,

А превратились в белых журавлей.

Расул Гамзатов

Олеся Руденко, Елена Хлюпина

Есть в районе нашем такие люди, которые как тот бабушкин сундучок – сколько ты в него не заглядывай, а все равно что-то новое и интересное откопаешь. Сергей Котов – руководитель и идейный вдохновитель поискового клуба «Рубеж» – на днях любезно согласился прийти на радиостанцию «Комета» в нашу программу «Гости в студии» (выходит по будням с 16 до 17 часов). Понарас-сказывал такого, о чем многие даже не подозревают. Печатную версию той встречи предлагаем вашему вниманию.

– Давайте начнем беседу с общих вопросов. Наверняка есть в Чехове люди, которые еще не знают о клубе «Рубеж». С какого года он существует и чем вы занимаетесь?

– В этом году нашему клубу исполняется 40 лет. Все это время мы занимаемся поисковыми работами в районе. Ищем незахороненных бойцов, сбитые самолеты времен Великой Отечественной войны, ищем также артефакты времен войны 1812-го года. Активно работаем со школьниками и со школьными музеями.

– А много у нас сегодня в районе школьных музеев?

– С 1991 года их количество немного увеличилось, потому что сразу после 1991-го многие музеи были просто ликвидированы за ненадобностью.

– Вы считаете, это правильно?

– Конечно это было неверно. Но это последствия перестройки. Сейчас интерес к истории в школьной среде возрос. Появился музей, которому мы помогли, в 7-й гимназии. Уцелели музеи в основном в сельских школах, так как далеки были от города.

– А сейчас снова возник интерес?

– Да. Все, что мы находим – как по 1812-му году, так и по Великой Отечественной войне, какие-то бытовые принадлежности – мы передаем в эти музеи.

– Скажите, Сергей, а финансово кто-то помогает существованию этих музеев?

– Нет, никогда и никто нам денег не давал. Все делается на общественных началах. Чистый энтузиазм.

– А как на Ваш взгляд, подобные вещи, в частности – школьные музеи должны централизованно финансироваться? Или это блажь?

– Мы знаем, что централизованно финансируются у нас государственные музеи. Например, Музей Памяти или «Мелихово».

– Это который расположен в музыкальной школе?

– Да. Военная археология в этом музее – заслуга нашего клуба. Я непосредственно участвовал в формировании экспозиции этого музея.

– Вы сказали, что музеи были расформированы. А экспонаты?

– Естественно они исчезли. Единственный музей спасли в бывшей четвертой школе. Как раз тогда я занимался экспозицией музея памяти. Пришел туда заместитель директора школы, и я при помощи школьников перенес все оставшиеся там экспонаты, касающиеся военной тематики, в музей памяти.

– А много осталось?

– Очень мало. Несколько корпусов от снарядов, которые школьники катали по всему классу, чтобы они не мешали... И все.

– Интересно, куда могут «рассосаться» экспонаты музея?

– Элементарно. Интерес у мальчишек большой ко всему, что касается военной археологии, и они все это прибрали с удовольствием.

– Растащили по домам?

– Естественно. Сейчас большая мода на историю.

– В последние годы этот интерес наверное еще подрос. В связи с этим еще такой вопрос. Так правда ли то, что существуют так называемые «черные копатели»? Или это миф?

– Ну эта формулировка выдумана пишущей братией, которая работает на административный ресурс.

– А зачем им это нужно?

– У каждого силового ведомства свой интерес. Это в какой-то степени пересекается.

– Скажите Сергей, 40 лет назад Вы с чего начали? Как вообще пришли к тому, что имеете сейчас. Я имею в виду клуб «Рубеж», конечно же.

– Толчок мне дала встреча с Алексеем Михайловичем Прокиным. Он мне показал свой музей старины в четвертой школе, – там два музейчика было (исторический и военный). И процесс пошел... Мы все объединились вокруг Прокина. Мы – это любители истории. Кто марки собирал, кто значки, кто монеты...

– Вы однажды рассказывали об очень интересной находке. Тогда еще не была восстановлена церковь Зачатье, и там у вас хранились экспонаты... Расскажите еще раз, думаю, многим будет интересно.

– Это было давно... Это наша молодость, можно сказать. Энтузиазма было выше крыши, и чтобы найти ему применение, мы в 73-74-м годах вступили в общество охраны памятников. Естественно, все храмы, все исторические достопримечательности были под нашим контролем. Мы составляли акты, писали статьи в газете местной. И Зачатье было взято под наш контроль, потому что постоянно там замки сламывали, в церкви не было уже ничего, но туда все равно лезли, рылись в подполе, срывали остатки икон.

– Это какой год?

– 75-й примерно. Единственное, что мы смогли сохранить – это золоченый крест над парадными воротами. Потом пришли туда реставраторы. Мы пытались их контролировать, но... Они похитили 13 крестов, которые там были. Было заведено уголовное дело, но реставраторы умудрились отписаться. И естественно, устраивали субботники – чистили территорию, привлекали предприятия чеховские, военных на помощь звали. А в то время напротив, в гончаровском доме, была вечерняя школа. И пошел слушок, что ее будут оттуда выводить. Якобы парк будут реставрировать...

– То есть, бедный наш парк с 75-го года еще пытаются отреставрировать, но не выходит!

– Да. С того времени. Так вот, пошел слух, что там можно будет организовать краеведческий музей. А так как на церковь мы повесили свои замки, окна закрыли щитами, то и начали тащить туда экспонаты... И по войне, и по старине, и по 1812-му году.

– Вы же тогда даже самолет целый нашли!

– Первый германский бомбардировщик. Мы его подняли в 75-м году в Дулово. Дорожники дали машину, я на работе выпросил экскаватор... Естественно, работали на энтузиазме, потому что понимали, что надо это дело спасать.

– Это был целый самолет или какие-то его части?

– Нет, сам планер же при ударе о землю разваливается. А двигатель ушел под землю на шесть метров. Его мы тоже перевезли в Зачатье, и он там хранился. Хранился на тележке, бережно завезен внутрь, смазан маслом, подготовлен к длительному хранению... А когда передавали здание церкви, он благополучно испарился. Куда он делся? Наверное вывезли на мусорку.

– Может быть нужно было этот двигатель куда-то передать, в какой-то музей?

– Вы знаете, я ездил в музей вооруженных сил и встречался с ответственным хранителем по вооружению. Но ответ был простой, что вы его нам в Москву привезите, а мы возьмем на хранение.

– Сергей, скажите раскопки вы проводите только на территории Чеховского районе?

– Нет, мы проводим работы по всему южному Подмосковью. Если взять боевые действия 41-43-го годов, то работаем аж до Смоленской области.

– А в каком году клуб «Рубеж» официально был зарегистрирован?

– Мы в 2002-м году зарегистрировались в областном объединении поисковых отрядов.

– Но до этого ведь тоже находили и тех же солдат погибших, которых нужно было захоронить? Вы это до регистрации на собственные средства делали?

– Так мы и сейчас работаем на собственные средства! Поймите, нам никто не помогает. Мы сами находим останки солдат, потом бьемся годами, чтобы администрации захоранивали.

– А захоранивают?

– Да, по закону, который еще Сталин в 41-м году подписал... Я недавно сам об этом узнал, и понял, почему у нас в стране сотни тысяч брошенных бойцов. Этот закон звучит так: захоронение павших воинов на местах боев возлагается на местные советские органы. В переводе на наш район это значит вот что: деревня Леоново, которая попала под немецкую оккупацию на два месяца (в 41-м году, ноябрь и декабрь) была освобождена после 25 декабря. Большая половина деревни была сожжена, соседние деревни и вовсе были сожжены полностью – никто не вернулся. В апреле несколько семей (женщины, дети, старики) вернулись в Леоново. Из района Лопасненского был прислан списанный с фронта председатель колхоза, и был дан приказ пахать поля и сеять. А поля-то забиты техникой, трупами и боеприпасами. В мае планово приехали саперы и собрали все, что могли собрать. Технику вытащили с полей. И во исполнение этого приказа женщины стаскивали останки бойцов в ближайшие воронки, в ближайшие ходы сообщения, присыпали как могли...

– Так захоранивали?

– Это было не захоронение, а освобождение полей. А те погибшие бойцы, которые участвовали в боевых действиях в ближайших лесах – вправо и влево от Леоново – так и остались лежать. Никто не ходил и никто не искал. Мне бывший начальник хозяйства

Алексей Корнеев рассказывал, что вплоть до 70-х, когда ходили на охоту или на учет зверей, то видели высохшие мумии, валенки рассохшиеся (до них дотрагиваешься – они рассыпаются в пыль), каски, винтовки.

– То есть, и тогда не хоронили?

– Так это по всей стране так! Просто об этом же не писали, не говорили.

– А сколько за время вашей работы было поднято и захоронено солдат Великой Отечественной?

– Нашим клубом совместно с коллегами, если верить нашим же спискам, 170 бойцов было поднято и захоронено в южном Подмосковье. Из них 40 – в нашем Чеховском районе. Сюда входят и семь летчиков.

– Это все те бойцы, имена которых известны?

– К сожалению, нет. Статистика такая: на десять понятых бойцов обнаруживается один медальон; из десяти найденных медальонов только один читаем (в остальных записки бумажные либо сгнили, либо просто их там не было).

– Скажите, вы же используете какую-то технику, приборы во время поиска? Если у вас никакого финансирования нет, то на что вы это все покупаете?

– Мы 30 лет отработали приборами собственного изготовления. Я имею в виду металлоискатели. Все семь самолетов, которые мы подняли за эти годы с глубины до шести метров, их мы нашли с помощью металлоискателей собственного изготовления.

– Кто же колдует над ними?

– Есть у нас один умелец! Кулибин! Он наверное родился с паяльником в руках и точным знанием, как это делается.

– И деньги на это все, опять-таки, достаете из собственного кармана?

– А где же их взять, если никто не дает?!

– Мне вот немного непонятно, это сейчас не нужно никому? Местные власти не хотят уже начать финансировать? А бывало, кстати, что находили не одного бойца, а сразу несколько?

– Да. Это так называемые санитарные захоронения. Если большая воронка, то туда стаскивали всех найденных в округе солдат. Свежий пример приведу. В июле мы подняли бойца на окраине Леоново. Ходили с разведкой по скошенному полю, на полуметре глубины с помощью прибора «зацепили» каску, а под ней уже нашли останки бойца.

– И?

– Во-первых, не мы хороним. Заранее, за неделю была извещена администрация сельского поселения, староста деревни. Через неделю, когда мы это все организовывали... Раскопки, ведь это не просто так, что пришли, выкопали, ушли. Назначили время, приехал староста, управляющий землей, приехали механизаторы, которые убирали сено... Всем же интересно, что же там такое может быть. Вдруг там оружие есть какое-то?!

– То есть, всех интересует оружие?

– Естественно!

– А Вы говорите, что черных копателей нет!

– Все люди разные.

– Скажите, а сейчас останки поднятого бойца где, если Вы говорите, что его не захоранивали?

– В частном домовладении на хранении.

– У меня слов нет!

– Мы ждем сигнала.

– От кого?!

– Очевидно, от главы администрации. По новым законам, если мы раньше пробивали свои захоронения через Администрацию всего района, то теперь – через главу администрации данного сельского поселения. В случае с Лео-ново – это Стремиловское сельское поселение. Глава извещен. Ждем сигнала.

– Печально. А личность поднятого бойца идентифицировали? Может, родственники найдутся...

– Был при нем медальон, но крышечка откручена, а бумажки нет. Две ложки при нем нашли, пуговицы, опасную бритву и стеклянный плоский пузырек. Все, что было бумажного при нем просто истлело. Только подсохло на воздухе – тут же рассыпалось. Лежал на животе в воронке... Разут.

– Сергей, а сколько в год бывает захоронений?

– Дело в том, что при отсутствии финансов сложно что-то планировать и гарантировать. Знаете, найти сложно, но еще сложнее организоваться и поднять. Вот по этому полю я уже хожу 40 лет!

– И все время что-то находится?

– Конечно! В огородах находим даже! Если хозяева дают добро на подъем, то надо собирать технику и людей. Это же большие деньги! Моей пенсии на это не хватает!

– Но вас же может кто-то спонсировать?

– Мы общественная организация, у которой нет ни печати, ни счета в банке, и которая не ведет финансовую деятельность. Нам звонят, мы едем, если есть возможность, ищем и либо находим, либо не находим...

– А сколько бывает звонков, которые заслуживают внимания?

– В основном звонят по делу. Вот в прошлом году был звонок из стреми-ловской, опять же, школы, что возле леоновского мемориала что-то в яме лежит страшно огромное. Позвонила учительница с просьбой приехать. А мне ехать не на чем. Выслали за мной машину. В итоге «чем-то» оказался огромный снаряд германский.

– Неразорвавшийся?

– Да. Там до домов жилых метров 100 наверное было. Я приехал, посмотрел, показал, откуда он прилетел (с немецкой стороны). Потом сообщили в администрацию поселения, приехали специалисты, вывезли и взорвали.

– Скажите, а со школьниками Вы по-прежнему занимаетесь?

– Да. Вот последняя работа с ребятами была следующая... На прошлой неделе один папа ученика стремиловской школы дал мне денег, сказал, мол, езжай в ПАТП, узнавай, заказывай автобус и вези детей по местам Первого Победного сражения в Отечественной войне 1812-го года. От Стремилова это пять километров. 40 человек – администрация школы, учащиеся первых-четвертых классов, родители... Я им рассказал, что там происходило, показал эти места, и теперь дети знают, что первое победное сражение в Отечественной войне 1812-го года 6-го октября началось со Стремилова.

– Как раз 6-го октября мероприятие состоялось, посвященное этому событию?

– Да, мы отметили 200 лет со дня первого победного сражения. В этом году впервые был открыт мемориал четырем военачальникам в поселке Рогово (теперь это новая Москва). Мы с учениками стремиловской школы 5-го октября ездили туда на экскурсию. Посетили Дмитровку, Тетеринки, Кузовлево, Рого-во. Дети посетили четыре мемориала, я им рассказал, как это все происходило, показал, откуда начинался бой, где какие войска выстраивались... Все были, естественно, в восторге.

– Вы еще говорили, что реконструкция битвы была...

– Да. Дело в том, что пятого числа была пятница, поэтому реконструкцию перенесли на шестое. Впервые, кстати, была организована реконструкция именно этого боя: были лошади, костюмы, стрельба. Естественно, это было интересно.

– Но у нас в районе это событие не было анонсировано...

– Да, при этом Чеховский район к тем событиям, к тому сражению имеет непосредственное отношение. Но никто об этом не знает.

– А в тех местах Вы тоже проводите раскопки и что-то находите?

– Так в том-то и дело, что по находкам мы восстанавливаем хронологию событий! Следы оммуниции наших солдат, польских, французских.

– Это все можно в нашем музее посмотреть?

– К сожалению, нет. Только на нашем сайте.

– А Вам никто никогда не предлагал организовать капитальный нормальный музей? Не по школам

побираться с экспонатами, а стационарную экспозицию организовать?

– К сожалению, нет. Нам предлагали передать наши экспонаты в Государственный Исторический музей в Москве. Отдайте нам, а мы вам грамоту выпишем.

– Создание музея же может инициировать местная власть? Управление культуры бы озаботилось этим вопросом!

– И ведь мы работаем на конечный результат – найти всех солдат, восполнить пробелы в истории нашего района. Создание краеведческого музея может стать началом. Получается же, что за неимением его, уникальные находки рассованы по полкам, по домам, кто как умеет, тот так и хранит.

– Мое глубокое убеждение, что отсутствие краеведческого музея в городе и района – это глобальное позорище власти в первую очередь.

– Не хочется забегать вперед, но скажу. Буквально недавно я на встрече с депутатом областной Думы Крымо-вым подал предложение восстановить памятник погибшим казакам в 1812-м году, который был до 17-го года в Мо-лодях. А также установить памятный знак 200-лети со дня Первого Победного сражения в Отечественной войне 1812-го года на выходе из Стремилово. Если эти два знака появятся, то это будет колоссальный плюс. Дальше уже пойдет легче. Район зазвучит. Еще платформу 66-й километр хотят переименовать в Кудашевскую.

– Это максимум, на что способны? Переименовать платформу?! Бойцов захоронить не могут, а вот платформу переименовать... О краеведческом музее мы просто молчим.

– Но все равно достижения же есть. Продавили вопрос и появился в Леонове мемориал 4 года назад. До этого были захоронения бойцов – одно в Растовке, другое в Стремилове возле школы. Правда, пришлось преодолеть нежелание некоторых чиновников заниматься этим вопросом. Получается, что недаром мы существовали.

– А почему приходитс я продавливать-то? У всех на слуху Мелихово, Чехов, Гончарова... Но ведь это только один аспект истории нашей земли! Недавно глава района Слободин принял участие в совещании по развитию туризма в области. Был ли высказан интерес к созданию краеведческого музея, музея войны?

– Абсолютно никакого интереса ни у кого к этому нет. Дело в том, что есть три типа людей, которые так или иначе сталкиваются с историей: энтузиасты типа нас, которые уже вымирают; государственные организации, как то музей «Мелихово»; частный бизнес.

– Так какая конкретная помощь нужна таким энтузастам как Вы?

– Если говорить о 41-м годе, не хватает оборудования и средств на транспорт, чтобы можно было найти всех бойцов в районе Леоново.

– А сколько еще не найдено?

– Погибло здесь около 400 человек. 40 подняли, около 50-ти перенесены в Стремилово, погрешность сюда прибавьте... Думаю, что осталось поднять около 200 человек.

– И музей?

– И музей!

Глава Чеховского района Александр Слободин:

Чеховский муниципальный район готов выделить и деньги, и организовать почетный караул на погребение этого солдата. Это наша история. Пусть обращаются лично ко мне, и, думаю, такой вопрос нужно решать немедленно. Я уверен, что тот, кто не помнит своего прошлого, не имеет будущего.